Настоящей поддержки фермеров до сих пор не было

Относительно недавно в стране массово вдруг осознали, что может накормить полмира: ведь впервые за сто лет мы смогли не только прокормить себя, но и поставлять зерно на экспорт. К тому же, на долю России относится 20 процентов мировых запасов пресной воды, 9 процентов пашни и 58 процентов чернозема. Это при том, что во многих регионах страны для сельхозпроизводства используются менее 50% аграрно пригодных земель, остальные просто пустуют и зарастают.

Проблемы остаются с нами

Вместе с тем, наши старые проблемы никуда не испарились, они остаются с нами и требуют решения:
низкая продуктивность сельского производства, слабость и даже беспомощность мелкого и среднего сектора фермерских хозяйств, опустынивание громадных регионов России, депопуляция сельских поселений, хронические и неудачные меры как‑то решить вышеупомянутые проблемы.

Без помощи государства сельскому хозяйству ну никак нельзя – это верно не только для России, но и развитых стран Запада. Однако и государству не обойтись без сельского хозяйства – это было понятно во все времена и во всех странах. Перечисленные выше проблемы уже изрядно застарелые и трудноподъемные, поэтому в нашей стране господдержка сельхозпроизводителей и не очень удачная ее реализация уже давно сама стала еще одной хронической проблемой России.

Но стоит отметить, что после советской власти за последние 20 лет хоть что‑то стало получаться: рынок помог товарам найти дорогу в наши магазины, очереди и нехватка продовольствия ушли в прошлое, мы успешно экспортируем свою пшеницу, за последние 10 лет по многим товарным позициям достигли уровня продовольственной безопасности, в общей структуре расходов населения затраты на продовольствие уменьшились, то есть оно стало относительно более дешевым.

Поскольку упомянутые выше проблемы стали классическими, остановимся на более подвижной проблематике – государственной политике поддержки сельского хозяйства.

Рекомендаций, программ и проектов подъема сельского хозяйства великое множество, но всех их можно свести к формуле: правительство дает столько – сколько может, а распределяет ресурсы – в меру своего понимания проблем. Но, к сожалению, первое часто бывает недостаточным, а второе – не всегда верным.

В зависимости от этих двух обстоятельств: возможностей правительства и степени понимания стоящих перед страной задач, аграрную политику России нового времени можно представить как постепенный переход от универсальных, общих для всего сельского комплекса методов регулирования к дифференцированному подходу, с выделением самых трудных проблем агрохозяйства и, наконец, к попытке комплексного решения проблем сельских районов не только производственными, но и социальными, инфраструктурными проектами.

Агрополитика: в поисках выходов из тупиков

До сих пор политика стимулирования аграрного производства по факту помогала лишь крупным сельхозпроизводителям. Если взять любое мероприятие, затрагивающие наших аграриев, то уже многие годы поборы и налоги сильнее всего бьют по большинству – слабым и малоэффективным хозяйствам, а льготы и субсидии оседают, главным образом, у крепких и крупных агрофирм. Конечно местным и федеральным властям выгоднее иметь дело с крупными агрохолдингами, с их большими объемами производства, большими налоговыми отчислениями, стабильной рабочей силой. Поэтому внимания и ресурсов для мелких производителей у правительства, как правило, не хватает.

Эффективной можно считать несвязанную, погектарную поддержку сельскохозяйственных товаропроизводителей в области растениеводства, которая имеет целью выровнять стартовые условия для сельских товаропроизводителей, разных природно-климатических зонах. Но на сегодня в стране погектарная поддержка достигает только 15% фермеров.

В сельской экономике есть ряд особых проблемных областей, в которых кризисные явления проглядываются особенно выпукло:

Первая проблема. Рентабельность или доходность является главным показателем любого бизнеса. К сожалению, она до сих испытывает воздействие застарелой проблемы сельских производителей – наличие разрыва между ценами на ресурсы и конечную продукцию их производства. Иными словами, стоимость топлива, электроэнергии, газа, удобрений и средств защиты растений, сельхозтехники, запчастей, транспортных тарифов почти всегда растет значительно быстрее, чем цены на саму агропродукцию.

Фермер знает, что каждая новая весна – это рост затрат на топливо, минимум на 15%, на удобрения – до 40%, знает, что обязательно вырастут цены на запчасти, До сих пор сохраняется необоснованная дискриминация сельских жителей и предпринимателей, которые за электричество продолжают почему‑то платить в 2–3 раза выше, чем соседние промышленные предприятия.

Вторая проблема. На общем фоне опережающего роста дороговизны используемых ресурсов продолжается сужение возможностей производителей через обоснованные цены на свою продукцию покрыть производственные затраты.

Прежде всего, кроме зерновых культур, государство полностью самоустранилось даже от косвенного регулирования цен на сельхозпродукцию. Не рассчитываются объемы выращивания продукции по основным ее видам и по регионам, нет регуляторов управления ценой, нет госзаказа на продукцию. Крестьяне, мелкие фермеры, у которых нет стабильных связей с заказчиками, не могут ориентироваться в планировании объемов и издержек своего производства.

Все эти меры поддержки и информационного обслуживания земледельцев уже давно апробированы в развитых станах мира, их нужно только адаптировать к российским условиям.

Третья проблема. Основная часть выручки уходит в карманы посредников, переработчиков, торговых сетей. Например, торговля делает это путем оказания псевдо-услуг маркетинга (через практику ретробонусов).

Четвертая проблема. Схожий дисбаланс между ценами на исходные ресурсы и свою конечную продукцию просматривается и на уровне государственной политики мотивации сельского производителя. Сама мотивация формируется с двух сторон: со стороны тех, кто призван стимулировать, и тех, кто реагирует на стимулы, именно производители должны быть готовы оценить, принять и правильно применить стимулы. Так вот, у нас проблема часто находится сразу на двух сторонах. Стало правилом, когда одно ведомство дает льготы (с подачи Минсельхоза), а другое (федеральные и местные власти) вводит такие дополнительные сборы, что совокупный эффект для фермера почти сразу становится отрицательным. Так, только повышение в этом году акцизов на топливо на 2 рубля ведет к потерям, в 2 раза превышающим всю погектарную поддержку аграриев даже с учетом региональных выплат. Точно также введение утилизационного сбора привело к удорожанию новых сельхозмашин на 20–35%, что делает обновление парка техники недоступным. Вот и простимулировали!

На этом фоне малоэффективной госполитики поддержки сельхозпроизводителей неожиданно удачными оказались санкции на импорт сельхозпродуктов, введенных Россией в 2014 году. Ослабевшее под прессингом ВТО, сельское хозяйство России за два последних года получило передышку. По‑настоящему реальной отдача от введенных контрсанкций начинается только с 2016 года. У наших аграриев с весны 2016 года появляются реальные возможности без массированной помощи со стороны государства расширить объемы производства, достичь по многим позициям уровня продуктовой безопасности, повысить ценовую конкуренцию на рынках сельхозпродуктов.

Малое в сельском хозяйстве тоже прекрасно

Можно сказать, что по факту своего наличия, настоящей поддержки малого аграрного бизнеса до сих пор не было в природе. Конечно, имели место отдельные несистемные льготы мелким хозяйствам по разным видам ресурсов, но они не были связаны между собой и главное отсутствовали четкие критерии их предоставления, для чего помогаем? чтобы повысить продуктивность или чтобы помочь нуждающимся и обремененным.

Сегодня господдержка инвестиционных проектов также ориентирована на крупный агробизнес — стоимость проектов колеблется от 1 млрд. до 20 млрд. рублей. За рубежом – другая картина: господдержка оказывается, в первую очередь, малым семейным фермам.

Мелкие сельские предприятия и бизнес как массовый сектор аграрной экономики вообще исключается из стимулирующих и инвестиционных проектов государства (в частности, Минсельхоза). Сегодня малый сельский бизнес, а тем более микробизнес (с оборотом до 120 млн. руб) совсем не включены в программы поддержки инвестиций. Со временем это стало прямо сказываться на очень низких темпах роста производства, на углублении депрессивности сельских районов, где большинство жителей по сути утратили регулярные источники трудовых доходов.

Уже давно стало ясно, что упор на крупнопромышленную модель развития сельского хозяйства уже перестал оправдывать себя. Чиновники часто ошибаются в выборе правильного объекта инвестирования. В результате, обанкротившиеся большие комплексы оставляют местное население без стабильной занятости и доходов, что вынуждает их переселяться в города. За последние 10 лет рост государственных вложений в агропромышленный комплекс в 12 раз позволил увеличить урожаи зерна в среднегодовом исчислении лет всего на 1%. А массированные инвестиции в молочное животноводство так и не прекратили падения поголовья коров, оставив весь сектор в состоянии продолжительной стагнации. В то же время фермерский сектор малых предприятий все эти годы добивался устойчивого роста поголовья: за 8 лет – в 2 раза.

Нынешняя сельскохозяйственная политика в принципе не справилась со своей главной задачей — выравнивать условия достижения доходности разных агропроизводителей – больших и малых, расположенных в разных природно-климатических зонах.

Конечно, разработать эффективно действующие программы поддержки малого фермерства, учитывающих разнообразие местных условий неизмеримо сложней универсальных проектов стимулирования и инвестирования, выгоды от которых получает, в основном крупные хозяйства. Но, как показывает мировая практика, другого пути нет.

Что можно сделать уже сегодня:

— защитить фермеров от монополизма и диктата торгово-логистических посредников, в том числе за счет активной поддержки сельской производственной и потребительской кооперации.
 — расширить площади предоставляемых им сельхозугодий на льготных условиях, без аукционов, ввести в оборот неиспользуемые пашни и одновременно облегчить доступ в число фермеров новых сельхозпроизводителей,
 — навести порядок в системе тарифов, сборов, платежей, в том числе за предоставляемые государством коммунальные и инфраструктурные услуги, сделав их экономически оправданными и программно-ориентированными,
 — оградить фермеров от коррупционных притязаний местных властей, в т. ч. по линии землепользования и регистрации прав собственности,
 — расширить рамки патентной системы налогообложения на все виды сельскохозяйственной активности,
 — ввести мораторий на дополнительные неналоговые сборы для сельских товаропроизводителей до 2020 года,
 — предоставить льготное кредитование сельхозпроизводителей по ставке не более 5% (которую уже так давно обещают).
 — гарантировать доступ сельхозпродукции местных предпринимателей и владельцев личных подсобных хозяйств в местные и региональные торговые сети.

Оздоровление сельских районов

Эти меры кстати – только первый шаг в достижении еще одной стратегической задачи – подъеме сельских регионов России. Ведь если малый и мельчайший бизнес найдет себя и оживет, то главное на селе будет сделано – возникнет опора для дальнейшего развертывания своих собственных и привлеченных программ оздоровления сельских регионов. Но если в поддержке малых фермерских хозяйств правительственные программы еще как‑то проявляют себя, то в области оздоровления сельских регионов, каких‑либо программ и проектов социально-экономической и культурной адаптации оно не было замечено совсем.

Многие столетия деревня в России была просто главным ресурсом государства. Но в ХХ веке под натиском невиданных в истории по жестокости и продолжительности репрессий село сломалось экономически, демографически, социально и культурно. Началась непрерывная депопуляция и опустынивание сельских регионов России. В условиях гигантских малозаселенных пространств России, нарастающей трудовой миграции представителей других культур, повторяющихся претензий некоторых стран-соседей к «недоиспользованию» Россией своих земельных и водных ресурсов, решение этой проблемы приобретает не только хозяйственно-гуманитарное звучание, но становится проектом национально безопасности, здравого смысла и восстановления исторической справедливости перед русским селом.

Думаю, что процессы «вымирания» сельской глубинки можно остановить, в первую очередь, за счет создания экономических условий для ведения окупаемого производства критической массой сельских семей, конкретно в каждом регионе. Конечно, многие села уже не спасти, но там, где еще реально работают фермерские хозяйства, надо сделать все, чтобы поддержать такие производства и сохранить деревни.

Российскому селу нужны районные оптовые рынки, товарные биржи, куда можно было бы привозить продукцию не только фермеров, но и произведенную в личных подсобных хозяйствах. Далее, нужно наладить льготное долгосрочное кредитование малого агробизнеса, без этого приток новых фермеров из числа местных жителей иссякнет. Конечно много еще что нужно на селе: это и дороги, и торговые сети, и жилищно-бытовые условия, и социальная среда.

Еще 2000 лет назад римский император Август вводил обширные программы поддержки крестьянских хозяйств, видя в них не только экономическую, но военную опору римского могущества, именно из них набиралась основная масса будущих дисциплинированных и мотивированных солдат непобедимой римской армии. В наши времена (в 70-80гг прошлого века) Европейский союз проводил программы подъема депрессивных районов: во Франции (Лангедок, Аквитания), Великобритании (Уэльс, Северная Ирландия), Италия (проект Меццоджиорно – Юг Италии). Проекты были проведены с разной степенью успешности, но эффект все‑таки дали.

Возможный экономический эффект от возрождения продуктивного мелкого агробизнеса​ предсказать нетрудно, примеров тому достаточно за рубежом. Но есть и уникальные рыночные возможности именно этого сектора сельского хозяйства: высокое качество продукции, выращенной в том числе методами органического земледелия, экологическая безопасность как производства, так и среды обитания, гибкость и низкая капиталоемкость, вовлечение в активное производство местного населения, снимающей проблему социально-культурной изоляции тысяч и миллионов семей российской глубинки. Как результат — сохранение и подъем качественного уровня сельской популяции.