Как России лучше защитить свою собственность за границей

События последних месяцев показали, что решение Гаагского арбитражного суда по «делу ЮКОСа» может привести к массовым арестам за границей российских государственных и окологосударственных активов. Такая ситуация явно требует адекватной правовой реакции Российского государства. И даже более того, пересмотра государственного подхода к подобного рода спорам, выработки принципиально новой стратегии.

Советский абсолют

Одним из возможных, но не единственным способом защиты могут стать изменения в законодательстве, уточняющие механизмы правового регулирования в этой области. Именно этим путем и пошло российское Правительство. Оно предложило законодательно ограничивать на территории России иммунитет имущества других стран. Естественно, на взаимной основе.

Как следует из пояснительной записки к законопроекту, это делается для того, чтобы обеспечить «баланс юрисдикционного иммунитета, предоставляемого иностранному государству в соответствии с российским законодательством, и юрисдикционного иммунитета, предоставляемого России в данном иностранном государстве». То есть, чтобы их имущество здесь было защищено точно так же, как наше там. Полная взаимность.

Также в обоснование этой позиции приводится аргумент, что российское законодательство, как когда‑то советское, якобы базируется на концепции абсолютного иммунитета, которая предполагает, что предъявлять иностранному государству иски, арестовывать его имущество или принудительно исполнять вынесенные против него судебные решения можно только с согласия самого этого государства.

Однако в действительности это не совсем так и даже совсем не так. Совершенно верно сказано только про советское время и концепцию абсолютного иммунитета, исповедуемую тогда. Сейчас, кстати, такие страны тоже есть, в том числе и вполне развитые — например, Япония или Южная Корея. Но Россия по факту не находится в состоянии абсолютного иммунитета, и утверждение, что «на концепции абсолютного иммунитета основывается действующее российское законодательство», ошибочно.

Для этого надо просто посмотреть на действующие нормы нашего российского законодательства — например, на статью 124 Гражданского кодекса, которая говорит о том, что Российская Федерация выступает в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, на равных началах с иными участниками этих отношений — гражданами и юридическими лицами, то есть государство выступает на равных началах с иными субъектами правоотношений. Фактически, когда сейчас государство вступает в гражданские правоотношения с кем‑либо, оно, по прямому указанию закона, действует как равное ему юридическое лицо.

В то же время, например, в статье 401 Гражданско-процессуального кодекса об исках к иностранным государствам и международным организациям говорится о том, что обращение взыскания на иностранное имущество в порядке исполнения решений суда допускается только с согласия компетентных органов соответствующего государства, если иное не предусмотрено международным договором или федеральным законом. И вот здесь, в этой норме, как раз, сохранился кусочек принципа абсолютного иммунитета: арестовывать можно, но только с разрешения государства.

Но далее мы видим, что в статье 251 Арбитражно-процессуального кодекса говорится о судебном иммунитете для иностранного государства, когда оно выступает исключительно в качестве носителя власти. Иными словами, здесь и закреплен действующий сейчас в России принцип функционального иммунитета, а не абсолютного. То есть когда государство действует как носитель публичной власти, оно имеет иммунитет, и в другой стране предъявить ему иск нельзя без его согласия. Вообще, предъявить можно, но в российском суде. Поэтому та новация, которую предлагает правительство, то есть переход от абсолютного иммунитета к функциональному, и так уже действует в России.

Три способа

Сама же идея законопроекта абсолютно понятна — он носит превентивный характер. Условно говоря, государство хочет недвусмысленно объявить иностранным партнерам: будете трогать наше у вас, имейте в виду — мы сделаем то же самое с вашим у нас.

Но тогда здесь речь идет не о принципе взаимности, а о реторсии — правомерных и принудительных действиях государства, совершаемых в ответ на недружественный акт другого государства, поставившего в дискриминационные условия его юридических и физических лиц. И реторсия у нас также уже предусмотрена законодательством в статье 1194 Гражданского кодекса. Хотя, конечно, можно и эту норму усовершенствовать.

На самом же деле вся проблема, которую авторы законопроекта пытаются своей нормой решить, скрыта в статье 126 все того же Гражданского кодекса, где говорится о том, каким имуществом отвечает государство, когда нет иммунитета. Россия отвечает всем своим имуществом, кроме имущества, которое закреплено за созданными им юридическими лицами на праве хозяйственного ведения или оперативного управления, а также имущества, которое может находиться только в государственной или муниципальной собственности.

То есть арестовать можно только то, что государство своим национальным законом определило как имущество, которым оно владеет напрямую. Именно оно, государство, а не кто‑то там, кто у кого‑то с государством ассоциируется.

А в соответствии с тем, что по принципам международного частного права личный закон юридического лица определяется его национальным законом и эти нормы признаются экстерриториальными (действующими во всем мире), то иностранное государство его не может арестовывать, так как оно исключено из перечня для ареста тем самым национальным законом.

В самом деле, как иностранец поймет, является ли российский ФГУП, который привез ракету на международную выставку, государственной собственностью? Согласно международной практике, он должен спросить то государство, по закону которого определяется юридическая личность этого предприятия. И если закон РФ (то есть «личный закон» для любого юрлица, созданного в России) говорит, что федеральное предприятие является самостоятельным собственником имущества, хоть и принадлежащего формально государству, но выделенному в самостоятельный субьект, то в исполнение исков против государства нельзя арестовывать имущество такого предприятия ни в России, ни за ее пределами.

Тем не менее, как мы видим в последнее время, отдельные государства этот принцип успешно нарушают, что, безусловно, нехорошо. Для того чтобы эти нарушения пресечь, существует три юридических пути.

Первый — отвечать на каждый конкретный случай незаконного ареста и доказывать, что по аресту имущества нарушен указанный принцип и национальный закон: имущество не государственное, вы, коллеги, ошиблись и свой арест снимите. Будет долго, нудно, но при юридическом умении — успешно.

Второй — принять этот законопроект правительства и превратить его в закон, понимая, что основная его цель — предотвратить нарушения, исполнить роль недвусмысленной юридической угрозы. Сработает, но не сразу.

Но есть и третий вариант, который лично мне симпатичен больше двух первых, хотя он не отменяет первые два, а скорее логично дополняет. России необходимо разработать новую международно-правовую конвенцию, которая закрепит принцип экстерриториального действия норм о личном законе юридического лица. После этого не нужно будет в судах долго и нудно объяснять про забытые кем‑то принципы международного частного права, потому что эти принципы станут международным законом.

Желающих присоединиться к ней будет достаточно, потому что эта конвенция будет безусловно защищать права любых государств, к ней присоединившихся. После этого возможностей странных арестов квазигосударственного имущества не останется. Местом подписания можно сделать Москву, тогда конвенция будет называться Московской.