Честное слово, риски сейчас другие

Ранним солнечным утром 18 апреля в районе дома 26 по Большой Дмитровке в городе Москве было суетно. Начиная с восьми часов утра, солидные мужчины и деловые женщины толпились около здания стального цвета с литерами СФ. Среди них угадывались лица серьезных юристов из Великобритании и их российских коллег, неторопливо прохаживалась нефтяная, металлургическая и целлюлозно-бумажная промышленность. Мимо уверенно проходили отдельные утренние сенаторы и правительственные чиновники. Бюро пропусков еще не работало, и суетиться большинству оставалась на улице. Благо, 16 апреля в город испуганно пришла весна.

А в это время на седьмом этаже в кабинете под номером 700 усталый и не выспавшийся аппарат комитета по законодательству, подбадривая друг друга, готовил аппаратуру для синхронного перевода и сооружал кабинку для переводчицы. Кабинка сооружаться не хотела, и весело-нервное состояние трудяг-сотрудников передавалось всем. Даже всегда уверенному в себе бывшему летчику, а теперь сенатору Пономареву, который пришел раньше всех и контролировал ситуацию и полет мысли молодежи.

Ускорение процессу придало появление руководителя аппарата комитета Кучеренко, который появился в 8 10, оценил обстановку, сказал, что кто‑то что‑то крепит не тем углом и закрепил все сам.

Работа спорилась в умелых руках доктора юридических наук Петра Александровича.

А из далекого и теплого Казахстана периодически звонил ранне-просыпающийся профессор-сенатор Клишас и заботливо спрашивал: «Ну, как вы там?»

Несколько позже, но с точки зрения утра все же рано, появился сенатор Александров. Ничто не могло ускользнуть от взгляда опытного процессуалиста и профессора питерского юрфака. Раздаточный материал был мгновенно осмотрен и одобрен.

Командный голос сенатора и генерал-полковника Савенкова был слышен издалека. Он не опаздывал, он задерживался, но все равно был намного раньше сенатора Кошина, который, увидев меня, улыбнулся и сказал: «Я же говорил, что доставлю себя, вот и доставил». Я вспомнил Гошу из Москвы, которая не верит слезам и улыбнулся другу.

Время приближалось к девяти и зал наполнялся людьми. Гулко щелкали двери лифта. Лифт тоже хорошо потрудился в это утро. Некоторые особо торопящиеся и сильные юристы из российских и западных компаний предпочли подняться без помощи устройства, над которым потрудился сначала старик Архимед в 236 году до этой эры, а потом американец по имени Отис.

К этой категории юристов не относились представители ФАС РФ, которые, во главе с серьезным коллегой Цариковским, вышли из лифта и, не задерживаясь, прошли в зал.

Вскоре появился Минрегион в лице замминистра Ивановой. Когда я вслед за ней вошел в зал, то увидел в президиуме судью Верховного Суда Олега Кимовича Зателепина. Он уже готовился к выступлению. Однако когда именно он появился, для меня осталось загадкой.

Пора было начинать. Но оставались небольшие нюансы. Одним из этих самых нюансов был любопытный в любое другое время, но не за 5 минут до начала мероприятия, факт: количество зарегистрировавшихся на круглый стол гостей составляло 140 человек, количество, на которое рассчитывали мы, максимум 70. Наушников для сурдоперевода немного не хватало. Даже моих знаний математики хватило на то, чтобы понять — ситуация тревожна. А машина, отправленная за недостающей гарнитурой, намертво встала в московских пробках. На пробки не повлиял приход весны, и им было все равно до ста сорока человек, которые в здании на Большой Дмитровке собирались 4 часа своей жизни посвятить теме под названием: «Новые тенденции правового регулирования ведения бизнеса в России: риски и инструменты защиты».

Экстренное решение о переводе последовательном вместо синхронного было принято единогласно на военном совете четырех сенаторов. Столу приказано было быть, всем успокоиться, а переводчице занять место и приготовиться к переводу.

Двери закрылись, и мы начали.

В два часа дня я, наконец, с ослабленным узлом галстука и расстегнутым воротом рубашки, пил кофе и разговаривал с англичанином-юристом, который говорил спасибо парламенту и комитету за дискуссию. Говорил искренне, от сердца и совсем не по‑английски. Не с точки зрения лингвистики, а с точки зрения эмоции. Основное, что я запомнил из комплиментов, было следующее,

— Знаешь, — сказал он мне и улыбнулся — Я никогда не верил, что в стенах парламента возможен такой диалог — конкретно, без политики и по делу. И все чиновники на равных ведут дискуссию, без подготовки и бумажки. Я удивлен и за эти эмоции говорю вам спасибо!.

Он много чего еще сказал, сейчас уже и не вспомню. В одном только он ошибался, политика там была — политика по борьбе с коррупцией.

P.S. Чуть не забыл. Вступительное слово мое было примерно таким:

Уважаемые коллеги,

Основным термином, который пришел мне на ум в преддверии круглого стола, был неюридический термин и это термин — география,

Это региональная география, ведь сейчас здесь представлены такие регионы как Архангельская, Вологодская, Нижегородская, Свердловская, Рязанская, Московская области, Хабаровский край, Ингушетия, Хакасия.

Это бизнес-география, здесь присутствуют компании, представляющие практически все отрасли промышленности и бизнеса. От цветной металлургии до целлюлозно-бумажной и лесной промышленности. Мировые компании, что особенно приятно.

Это правовая география: Англия, США и, конечно, Россия.

Причем со стороны западного юридического полушария у нас выступает тандем двух правовых систем: Англии и США, представлять которые будет крупнейшая английская юридическая компания Linklaters. Это, по‑моему, прецедент. Насколько мне известно, английских юридических фирм в качестве экспертов в верхней палате российского парламента еще не было.

Российскую юридическую сборную представляет мощная команда: юристы-практики из Петербурга, представители парламента, правительства, Верховного Суда, Высшего Арбитражного Суда и гражданского общества. Цель нашего правового поединка одна — найти юридические точки соприкосновения в таком явлении, как коррупция, корпоративная коррупция, как фактор риска и для бизнеса, и для государства, рассмотреть новеллы в российском уголовном законодательстве и практику их применения.

У темы нашего круглого стола длинное название, но если его сократить, то я бы обозначил его так: «Риски-Бизнес-Право».

Идея этого мероприятия в нашем комитете родилась давно, но к своему логическому завершению она пришла при помощи двух юристов-практиков, которых я имею честь знать давно. Это Константин Лукоянов и Валерий Зинченко. Один из них блестящий процессуалист, второй — специалист по защите собственности и корпоративному праву.

Однажды во время беседы они задали мне вопрос: «Вот вы там, в парламенте, занимаетесь гражданским обществом, а представители бизнеса – одни из самых активных представителей гражданского общества. И у нас тоже есть к вам вопросы. У нас много правовых рисков и много мыслей, которые помогут и нам, и обществу, и стране».

Так окончательно родилась идея сегодняшнего мероприятия.

Хотя, если задуматься, что это такое — риски для бизнеса?

Сколько я себя помню, а я сенатором был не всю жизнь, более 10 лет отработав в целлюлозно-бумажном бизнесе, бизнес всегда был в зоне риска и всегда жаловался на это. Как альпинист, который ползет в гору, хоть это рискованно, но ему же нравится.

Самые рисковые времена — это был период СССР, но тогда и бизнеса не было. Затем перестройка, и тоже был риск. Потом буржуазная революция.

Сейчас риски иные.

Они более тонкие, более точные, более профессиональные. И лечение или нивелирование их может проходить только высокопрофессиональным путем.

Мы как раз сейчас именно здесь этим путем и идем.

Желаю нам активной дискуссии, но доброй.

Я предложил бы большому бизнесу поделиться наболевшим.

Экспертам дать правильную оценку этих рисков и объяснить, как их устранить.

Законодателям, то есть нам, увидеть и вычленить те рекомендации, которые станут законами.

А исполнительной власти со вниманием отнестись к рискам бизнеса и точно следовать букве закона. Хоть он иногда и суров.

Именно так все и было. Честное слово.