газета «Биробиджанская звезда» опубликовала эксклюзивное интервью с представителем в Совете Федерации от законодательного органа государственной власти Еврейской автономной области Владимиром Джабаровым.
— Владимир Михайлович, Еврейская автономная область — один из самых удаленных от столицы регионов. Какие проблемы сейчас стоят перед автономией? Какие возможности имеются у Вас, как у сенатора, для содействия их решению?
— Я думаю, что главное — это, конечно, скорейший выход экономики региона из кризиса, создание новых рабочих мест, необходимых условий для развития малого и среднего бизнеса, улучшение демографического показателя. Не так давно впервые за все существование области в Биробиджан приезжал глава государства Дмитрий Анатольевич Медведев. Ему было крайне интересно ознакомиться с регионом. Я думаю, что это большой позитивный шаг и со стороны деятельности нынешнего руководства области.
— Не побоялись пригласить и принять?
— Не побоялись, прежде всего, показать свои проблемы, рассказать все, как есть на самом деле. И президент, кстати, достаточно много вопросов помог решить.
В регионе заметна большая трудовая миграция из Китая. Я считаю, что здесь в чем‑то и позитивный момент. Китайцы, к примеру, успешно работают в сельском хозяйстве, они принесли в область хорошие технологии, скажем, в выращивании сои. Дальний Восток сейчас активно переходит на выращивание овощей, соевых культур. Когда я побывал в Ленинском районе, меня поразило, какие там хорошие получают урожаи сои, таких не было даже в советское время. Недавно, кстати, губернатор области Александр Винников приезжал на встречу к главе правительства Владимиру Путину и докладывал о положении дел в сельском хозяйстве региона. Эта отрасль является основной в экономике, и динамика здесь, я бы отметил, положительная.
В области достаточно много полезных ископаемых. Просто руки, что называется, до настоящего времени не доходили до их промышленной разработки, не было денег. Ну и, конечно, не было инфраструктуры. Сейчас завершается подготовка к строительству моста через Амур, сообщение упрощается, и, само собой, результаты в этом направлении уже не за горами.
Как сенатор, я имею возможность выходить на федеральных чиновников, на те или иные министерства с тем, чтобы во взаимодействии с нашими региональными властями они активнее помогали реализовывать ведущиеся у нас программы, ходатайствовать о запуске новых экономических проектов. Если я скажу, что все удается, это будет неправда. Для меня сенаторская деятельность — новая сфера, я буквально учусь этому на ходу. Но что‑то уже получается, некоторых результатов мы уже достигли.
Одна из моих задач, прежде всего, привлекать инвестиции в регион. Но когда видишь, что где‑то нужна срочная помощь, приходится доставать, можно сказать, из своего кошелька.
— Недавно в рамках международного форума «Миграция в России: безопасность и сотрудничество» Вы выступили модератором «круглого стола» на тему регулирования трудовой миграции. Эти вопросы тоже входят в круг Вашей сенаторской деятельности?
— Я являюсь заместителем председателя Комитета по делам СНГ. Одной из важных задач комитета является содействие нашим соотечественникам, оказавшимся в крайне сложных условиях после распада Советского Союза.
Особенность трудовой миграции в России в том, что эти люди изначально настроены благожелательно к нашей стране. Роль общественных и государственных институтов в адаптации мигрантов, изучении мигрантами русского языка особенно велика. Мы стараемся координировать деятельность этих структур, содействуем в принятии необходимых правовых актов. Месяц назад на заседании правительственной комиссии по миграционной политике, которая проходила под председательством первого заместителя председателя правительства Игоря Шувалова, мы как раз рассматривали проект концепции государственной миграционной политики Российской Федерации. Документ разработан Федеральной миграционной службой России, и, на мой взгляд, после его принятия многие вещи у нас в стране будут решаться гораздо проще, возможностей у страны помогать своим соотечественникам станет больше. В свое время первый президент Ельцин говорил главам регионов: берите суверенитета, сколько можете проглотить. При Путине начали выстраивать властную вертикаль…
Конечно же, в условиях нашего громадного государства должна быть выстроена четкая вертикаль. И то, что Владимир Владимирович начал в свое время восстанавливать эту вертикаль — совершенно правильно. Для такого многонационального государства, как Россия, при такой сложной истории нам нужна обязательно сильная вертикаль власти. Иначе мы вернемся к хаосу, который у нас был после перестроечного времени.
У каждого государства, конечно, есть свой путь развития. Нельзя навязывать любой стране какой‑то стандартный путь развития. Ну, не может демократия западного образца прижиться в республиках Центральной Азии, она там просто может привести к безвластию, хаосу. Россия должна брать самое лучшее из всех имеющихся путей развития, но при этом искать свой, наиболее эффективный путь.
Вы вспомните конец 80-х — начало 90-х годов — бандитизм, разгул. Я был тогда сотрудником центрального аппарата КГБ, довелось увидеть все это изнутри.
— Вы заканчивали в свое время строительный вуз…
— Да, по специальности я инженер-строитель. Закончил строительный факультет Самаркандского архитектурно-строительного института. После его окончания был направлен в аспирантуру Ташкентского политехнического института и через год командировался в аспирантуру в Москву в НИИ бетона и железобетона при Госстрое СССР. Там защитил кандидатскую диссертацию в 1979 году. После этого вернулся на преподавательскую работу в Самарканд. Проработал я там всего полгода, а потом поступил в Высшую школу КГБ. Это уже было второе образование. Я не из потомственных чекистов: отец был простым железнодорожником-путейцем, мама — врачом в железнодорожной больнице. После окончания академии меня направили в Киргизию. А еще через год предложили работать в Москве, язык у меня был достаточно редкий, португальский, а специалистов с португальским языком тогда было мало. В Академии КГБ было такое глубокое погружение в язык — шесть раз в неделю португальский, по четыре часа, восемь семестров за два года. У меня была пятерка, хотя в 30 лет язык давался нелегко.
Я прослужил в органах с 1980-го по 2006-й год. Пришел рядовым, без офицерского звания, военной кафедры в строительном институте не было. Только после окончания академии присвоили лейтенанта. Уходил на пенсию через 26 календарных лет генерал-майором. Службой в органах безопасности горжусь, награжден государственными наградами, в том числе тремя орденами. Последний — «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени. Имею звание почетного сотрудника контрразведки и звание заслуженного сотрудника органов безопасности. Есть заслуженный артист России, а у сотрудников органов безопасности свое такое вот звание…
— А подразделение, в котором Вы работали?
— Большую часть службы провел в контрразведке.
— Может быть, расскажете о поимке какого‑нибудь шпиона?
— Нет, не расскажу. Все свежо, даже сейчас говорить об этом рано. И потом моя профессия не предполагает публичного освещения не только в СМИ, но И в кругу родных и близких…
Мне посчастливилось работать в те годы, когда шло становление современной России. Я работал в том числе в сфере экономической безопасности, очень много было интересных, резонансных дел. Какое‑то «небольшое» участие в этом принимал и я. Собственно, это, наверное, все.
— Подобная работа требует больших ограничений в жизни, не жалеете, что избрали такой непростой путь?
— Не жалею. Более того, я горжусь этим. Я пришел в органы безопасности, когда их еще возглавлял Юрий Владимирович Андропов — он выступал перед нами, поступившими в Высшую школу КГБ. Я считаю, что это работа для настоящих мужчин. Она, конечно, требует, чтобы ты отказался от каких‑то радостей жизни. Есть ограничения, которые и до сих пор действуют. Но я это воспринимаю как должное.
— Сколько времени Вы проводили на работе?
— Вы знаете, чем старше по званию становишься, тем больше работаешь. В последние семь-восемь лет я работал с 8 утра до 10-ти часов вечера каждый день, это минимум, суббота — до шести, иногда и воскресенье прихватывали. А как же семья?
К сожалению, в последние годы службы всю семейную нагрузку на себя взяла жена. Сейчас, конечно, у меня график более свободный стал, но тогда это было в норме.
Когда я уходил, мне было уже 54 года. Это был почти предельный возраст для генерала, это сейчас его продлевают до 60. Но, честно говоря, у меня были бытовые проблемы, тяжело заболел папа. Я практически вынужден был все время отпрашиваться с работы. Надо было заниматься его лечением, госпитализацией. Два года мы боролись, но, к сожалению, ничего не получилось…Мама, слава богу, пока жива, тяжело болеет, живем мы вместе, и я рад каждому прожитому ею дню, хотя ей без малого 85 лет.
— Я думаю, родители очень гордились Вами?
— Да, и мама, и отец очень гордились. Отец тоже всегда допоздна работал… Я думаю, что человек должен самореализовываться в жизни. Как только человек остановился, мне кажется, это все, конец.
После службы работал два года первым вице-президентом в компании «Ренессанс-Капитал», потом первым вице-президентом — в «Тройке-Диалог». Случай свел с замечательным человеком и опытным политиком Анатолием Федоровичем Тихомировым, главой Законодательного Собрания Еврейской автономной области. Встретил от него предложение работать сенатором от региона с воодушевлением, понял, что жизнь дает возможность испытать себя в новом качестве. Я поработал в госструктуре, в бизнесе, почему бы не попробовать себя на политической стезе?
Я сам выходец из глубинки, поэтому всегда говорю, что Россия -это не только Москва и Санкт-Петербург. Россия — это, прежде всего, наши регионы. Жизнь страны определяет провинция. Мне очень нравятся люди, живущие в Еврейской автономной области, то, как они обустраивают свой быт, то, как используют те скромные возможности, которые у них есть. Я горжусь, что они доверили мне представлять их интересы в Совете Федерации.
— Вам пришлось работать в спецслужбах в самое трудное для страны время, когда все, как говорится, трещало по швам. Тогда, насколько известно, из органов ушло немало кадровых сотрудников. Почему Вы не сделали этого?
— Да, конечно, было тяжело, в том числе материально. Если, условно говоря, в день получки зарплата составляла, например, в долларовом эквиваленте 200 долларов, то к концу месяца она превращалась в 100 долларов — инфляция съедала все. Но я, честно говоря, не мог представить себя вне своей профессии. Мне тогда жена сказала: «Слушай, ну, я же вижу, что ты мучаешься — уйти в бизнес ты не сможешь». Тогда она сама ушла с научной работы и пошла работать в небольшой бизнес. Она взяла все тяготы на себя, пока шел этот трудный период.
Вы помните взрывы домов в Москве в девяносто девятом? Я в то время как раз жил на улице Гурьянова, буквально в 100 метрах от места, где был взорван жилой дом. Через несколько дней был взорван дом на Каширском шоссе, еще спустя несколько дней — в г.Волгодонске… Я, человек из спецслужбы, в общем‑то не робкого десятка, тогда уже целый полковник, и то ощутил страх. Страх не за себя — за сына, за близких, за простых людей. Все спрашивали, чем ответит на вызов террористов наша власть. Ответ был дан незамедлительный. По инициативе Владимира Путина была начата контртеррористическая операция в Чечне. Его слова о том, что «мочить террористов будем везде, даже в сортире», на самом деле имели важнейшую смысловую нагрузку. Другие, дежурные, избитые фразы и слова не дошли бы до сердца каждого из нас. Нам всем нужна была встряска, ощущение собственной силы перед кучкой бандитов. И в том, что Владимиру Путину удалось переломить ситуацию на Северном Кавказе, огромнейшая его заслуга. Именно тогда, я считаю, мы поняли, что мы — государство.
Вы знаете события перестройки не понаслышке, а, что называется, изнутри. Велика ли роль западных спецслужб в том, что Союз распался на несколько государств, или мы сами во всем виноваты?
Вы помните слова, которые Владимир Владимирович сказал об этом: кто не жалеет о распаде Советского Союза, у того нет сердца. А кто хочет его насильно возродить, у того нет головы. Я считаю, это гениальная фраза.
Конечно, шанс сохранить единое государство был. В свое время марксистско-ленинская философия нас учила, что роль личности в истории не так важна. На мой взгляд, роль личности в истории — велика и очень значима. При всем уважении к Горбачеву, конечно, я считаю, что огромная вина лежит на нем за то, что случилось. Он пытался привить нам некие западные ценности, а страна была не готова к этому. На фоне ухудшения экономических показателей мы оказались крайне уязвимы. Там даже уже делать было практически нечего, все разваливалось. Я помню выступление покойного ныне председателя КГБ Крючкова, когда он говорил о заговоре западных спецслужб в отношении нашей страны. Мы сами, к сожалению, создали такие условия, при которых произошел слом. И, конечно же, мы все сидели на нефтяной игле. И когда цена нефти упала до 7–8 долларов за баррель — тогда сильно депинговали нефтедобывающие страны на Ближнем Востоке, — наша экономика дала сбой.
Нас в Союзе просто сталкивали лбами. Украинцам говорили, зачем вы кормите москалей, ведь все, что вы производите, москали съедают. Прибалтам внушали, что вам Россия не нужна, потому что она другая. Я вам скажу, что никогда в жизни жители Центральной Азии, откуда я родом, даже не думали, что могут отделиться от России. Российское государство создавалась столетиями, точнее сказать, тысячелетиями, создавалась по крупицам.
И конечно, очень неправильно решался национальный вопрос, когда в регионах искусственно поднимали национальные кадры. Не по деловым качествам, а по национальному признаку. Я считаю, что эта наша 5-я графа в паспорте тоже сыграла свою роль. В Америке многонациональное государство, но там все говорят, мы — американцы. А мы говорили: я армянин, я еврей, я белорус. Кому он был нужен этот новый союзный договор, чем нас не устраивал старый от 1922 года? Он же, этот договор, работал. Но взяли и начали придумывать создание нового союзного договора. Это же специально, это же троянский конь. Каковы, по‑Вашему, приоритетные направления, стоящие перед страной? Главное, на мой взгляд, сегодня — это борьба с коррупцией. Я как‑то недавно разговаривал с одним известным бизнесменом, он мне сказал такую фразу: «Если мы даже на 20 процентов уровень коррупции снизим, я вас уверяю, страна резко шагнет вперед». Одним увещеванием коррупцию не победишь. И то, что сейчас подняли стократный штраф за взятки, это правильно. Я думаю, что это серьезнейшая проблема.
Говорю это не в плане того, чтобы покрасоваться, но когда я увольнялся с генеральской должности, у меня была машина «Нексия» 2000 года выпуска и квартира тещи, в которой я жил много лет до этого. Это все, что у меня было. И конечно, то, что сейчас происходит, когда показывают дворцы некоторых генералов и чиновников… Повторяю, борьба с коррупцией — это приоритетное направление в ближайшее пятилетие.
— У Вас есть свой рецепт борьбы с коррупцией?
— Стопроцентного средства нет нигде в мире. Если бы у кого‑то был готовый рецепт, он бы уже получил Нобелевскую премию. Должно быть, в хорошем смысле, государственное насилие над коррупционерами, иначе мы ее не победим.
— Многие руководители областей жалуются, что Центр все налоговые поступления забирает у регионов и отдает туда, куда хочет. Может, стоит какой‑то процент от федеральных налогов оставлять на местах?
— Да, это так, но на эти налоги Центр должен содержать государственный аппарат, вооруженные силы, выполнять социальные обязательства перед населением.
Регионам, на мой взгляд, надо поднимать, прежде всего, свой малый бизнес. У нас малый бизнес понимают как? Открыл киоск — это и есть малый бизнес. Нет, это небольшие производства по 10 человек. Во всем мире они являются реальным двигателем экономики.
В регионах надо поднимать, прежде всего, собираемость местных налогов. Но для этого надо, чтобы сначала люди имели возможность легко открывать бизнес, зарабатывать деньги и честно платить эти самые налоги.
Главное, чтобы не разворовывались средства. Помните, когда были пожары, Владимир Владимирович сказал: «Вы камеру здесь поставьте, чтобы я в эту камеру смотрел у себя в кабинете и видел, как восстанавливаются дома». И все получилось, через три месяца люди въехали в новые дома, т. е. поняли, что воровать не удастся. Но не может же премьер наблюдать по камере за всей страной!
Мы должны создать условия, чтобы воровать было невыгодно. Чтобы было выгодно работать честно. В этом и есть один из главных приоритетов, стоящих перед государством. В том числе и перед нами, сенаторами.