ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПРЕССА
ДОЛГОЕ ЭХО БЕСЛАНА , Российская газета, 17.12.2004, №280, Стр. 2
Владимиров Дмитрий
Парламентская комиссия по расследованию обстоятельств теракта в Беслане вчера провела очередное заседание в Совете Федерации. Как сообщил «РГ» председатель комиссии вице-спикер СФ Александр Торшин, парламентарии в ближайшее время утвердят структуру доклада о причинах этой трагедии. Доклад, судя по всему, получится весьма обширным по объему — один только список глав и подразделов этого документа занимает, по словам Торшина, четыре печатные страницы.
Отчет о работе комиссии будет окончательно подготовлен не ранее середины весны следующего года. «Первоначально на работу по подготовке доклада отводилось полгода, однако уложится ли Парламентская комиссия в этот срок, пока сказать довольно трудно», — заявил Торшин.
Вице-спикер СФ заявил, что члены комиссии хотели бы, чтобы результатом их работы «стала невозможность повторения в России подобных масштабных терактов». Поэтому в докладе будет отражена не только «почасовая и поминутная хронология» событий в Беслане, но и анализ причин нестабильной обстановки на всем Северном Кавказе.
Вчера Парламентская комиссия заслушала доклад заместителя Генерального прокурора РФ Сергея Фридинского, который был очевидцем бесланской трагедии. На заседании комиссии, которое проходило в закрытом режиме, парламентарии и зам. Генпрокурора обсудили правовую базу в сфере борьбы с терроризмом. Парламентарии пришли к выводу о необходимости ее совершенствования. Представитель прокуратуры в целом поддержал это мнение.
«МЫ ЖДЕМ ПРЕЗИДЕНТА», Новая газета, 20.12.2004, №93
Анна Политковская
Бесланцы опять дали власти неделю сроку: или «верхи» начнут говорить правду о Первом сентября, или будет перекрыта федеральная трасса
Двор Первой школы в снегу. Наконец хоть чтото прикрыло серый пепел — проклятую взвесь теракта. На часах — утро 17 декабря.
Истекает очередной срок терпения бесланцев, похоронивших своих близких и ожидающих, когда же власть сподобится открыть рот для оглашения хоть кусочка правды. 10 ноября был такой же митинг, но во Владикавказе, и там по настоянию людей выступил президент Дзасохов. Он выдал конкретное обещание ровно через неделю после 10-го ответить на конкретные вопросы: кто персонально виноват в такой организации штурма, как он получился 3 сентября? Было ли в школе заранее припрятано оружие? Кто лично руководил оперативным штабом по убийству заложников? И почему все официозы врали о количестве несчастных, захваченных в школе, что и привело к трагическому окончательному озверению террористов, и как эти официозы ответили за свое вранье?..
И вот — 17 декабря. Месяц после той самой обещанной Дзасоховым недели. Где Дзасохов? Говорят, «работает с документами» в Москве. И люди решили действовать.
Рыдает бабушка погибшей красавицы Алены Смирновой: «Зачем жить? Утром провожать некого ». Потерявшая дочку Рита Седакова, широко раскинув руки, держит в каждой по плакату. Главный лозунг: «Ждем встречи с президентом Путиным!».
Дальше: «Сорвать погоны с генерала Дзантиева». (Дзантиев — ныне укрывшийся в Москве бывший глава североосетинского МВД, снятый после теракта, но в Беслане уверены, что в федеральном МВД в Москве Дзантиев укрепился и чувствует себя в безопасности от жертв.)
Еще: «Кто в ответе за наших детей?», «Наши дети имели право на жизнь!», «Позор силовым структурам Осетии!».
Единственный позитивный текст: «Спасибо, „Альфа“. Спасибо, „Вымпел“. Женщины так и будут кричать все два часа митинга: „Нам некому больше сказать „спасибо“. Только „Альфе“ и „Вымпелу“.
За власть отдувается высокий красивый молодой человек — первый заместитель главы администрации Правобережного района (Беслана) Руслан Дауров. Люди называют его Русиком. Русик сам закончил Первую школу, и он не может быть безразличен. Но Русик искренне стремится к позитиву на месте продолжающейся трагедии: позитив — это когда без шума и без журналистов. Но толпа не шутит: «Если не будет Дзасохова, перекроем трассу».
Чем больше Русик призывает «не позориться», тем сильнее страсти против. «Дзасохова! Сикоева!». (Сикоев — нынешний глава республиканского МВД и первый замминистра на момент теракта.)
Наконец кто‑то «большой» приезжает. От власти появляется Владимир Ходов, у кого замом Русик. С Ходовым — еще кто‑то седовласый, представительный. Ходов очень плохо выглядит и мрачен. Он — между двух огней. У него внук погиб в школе. И в то же время он должен как‑то закрывать собой изолгавшуюся власть.
— Надо дождаться результатов следствия, — произносит Ходов и замолкает.
— Мы не можем, — отзывается толпа. — Мы неспособны
Нет ощущения, что и Ходов «способен». В Беслане не осталось душевных способов переносить молчанку власти, густо пересоленную ложью. То Шепель, заместитель генпрокурора, скажет, что главой оперативного штаба был лично Дзасохов, и, значит, виноват он. То выяснится, что Андреев, бывший главный республиканский фээсбэшник (снят после теракта), по приказу был назначен таким главой
Седовласый не выдерживает — берет слово. Он оказывается сенатором, членом Совета Федерации от Вологодской области Валерием Федоровым и членом той самой парламентской комиссии Торшина по Беслану. На сей раз сенатор Федоров приехал в Беслан не в связи с поиском правды, а за детьми, которые были в заложниках, чтобы увезти их чартерным рейсом прямо на родину русского Деда Мороза — в Великий Устюг. Но во дворе Первой школы сейчас на митинге те, кому некого отправить в Великий Устюг, и они требуют хоть каких‑то объяснений
— Мы провели 14 заседаний комиссии Мы допросили более 400 человек Мы получили 654 письма от жителей Беслана и Северной Осетии К нам обратились 859 человек Каждый четверг выходит пресс-релиз о работе комиссии Допрошены причастные руководители — вице-премьер правительства Александр Жуков, министр здравоохранения Зурабов, Нургалиев, Яковлев, руководство МЧС Северной Осетии, Дзантиев, Андреев
— А как же президент? А Патрушев? Эти‑то, главные, допрошены?
— Мы сделаем все и найдем виновных, — продолжает Федоров. — Я честно говорю: у парламентской комиссии есть и силы, и желание, мы скажем, кто виноват. Они ответят
Женщины рыдают. Рита Седакова кричит: «В каком аду мы горим!». И Федоров не выдерживает, он снимает свою ухоженную шапку, его седые волосы сливаются с цветом снега во дворе школы. Он говорит о своей маме:
— Вы думаете, я посмею вам врать? У меня была мама, она мне говорила: «Не опозорь меня, сынок!». И я ее не опозорю. Правда будет.
И люди, измученные трауром и многомесячными чиновничьими измывательствами, тут же открывают сердца навстречу человеку. «Мы верим тебе», — звучит над толпой. Приходят к компромиссу: власть получает отсрочку на неделю. Если к Новому году хоть часть правды не услышат эти несчастные пострадавшие люди, федеральная трасса будет перекрыта.
Беслан на грани — это надо понимать. Больше врать власть не сможет — это ясно. Акции гражданского неповиновения выглядят неизбежными. Отложить их на время уже могут лишь экстраординарные поступки, каковым является рассказ сенатора о своей маме, перед памятью которой он неспособен солгать
Финал этого дня в Беслане был хуже начала. В город нагрянули олимпийцы — великие спортсмены страны с подарками и обещаниями. Олимпийцы распределились по школам. Я ждала их в Шестой, на втором этаже, где теперь учатся оставшиеся в живых дети Первой школы. Сначала детей было велено подготовить к встрече со спортсменами, посадив в один большой класс. Так в кабинете № 22 прошло два часа. Дети выглядели измученными и потерянными. Учителя нервничали: ну сколько можно ждать? Стали подходить напуганные родители: почему дети задержались?
Наконец раздался звонок от начальства от образования и поступил приказ перебазировать всех детей в спортзал, вроде бы олимпийцам удобнее выступать в спортзале, и чтобы побыстрее, олимпийцы спешат на самолет
ЛОГИКА «ШМЕЛЕЙ», Новая газета, 20.12.2004, №93
Елена Милашина
Серийные номера огнеметов, обнаруженных после штурма бесланской школы, записаны неверно
Почти четыре месяца теракт в Беслане расследуют Генпрокуратура РФ и парламентская комиссия. Но в самом городе катастрофически не хватает информации. О ходе расследования здесь практически ничего не известно. На сегодняшний момент ситуация такова: перед людьми в разное время выступали сотрудники Генпрокуратуры Николай Шепель и Владимир Колесников, а также некоторые члены парламентской комиссии. Но, во‑первых, этого мало, а, во‑вторых, представители власти очень часто противоречат друг другу.
К тому же 10 ноября был конфискован и запрещен к распространению тираж газет «Северная Осетия» и «Правда», в которых должно было выйти интервью заместителя генерального прокурора России Владимира Колесникова. (Уверяют, что запрет исходил от Дзасохова лично.)
У людей, естественно, появляются сомнения в том, что власти готовы рассказать им всю правду и ответить на их тревожные вопросы.
Хочет или не хочет этого власть, главным из них остается вопрос о ее собственном поведении в дни бесланского теракта.
Впервые признал немаловажный (хотя и всем очевидный) факт Шепель: оперативным штабом руководили президент Осетии, председатель региональной антитеррористической комиссии Александр Дзасохов и глава местной ФСБ Валерий Андреев. Именно в такой — Дзасохов, а потом Андреев — последовательности.
Несколько дней спустя обнадежил и Владимир Колесников: «Насчет того, кто вел переговоры? Обстоятельства этих переговоров, какие действия были предприняты? Все это я скажу после того, как будет проведена ситуационная экспертиза по действиям оперативного штаба 1–3 сентября. Мы ее проводим, и после ее выводов я вам рассказываю, кто и за что отвечал. Невзирая на лица каждому дадим оценку».
Никакой оценки пока нет. Кроме того, информация о руководящей роли Дзасохова впоследствии также подверглась значительной корректировке.
Вскоре после встречи с жителями Беслана замгенпрокурора по ЮФО Николай Шепель ответил на вопросы газеты «Известия». В этом интервью он сообщил сведения, которые, видимо, побоялся озвучить в самом Беслане.
Шепель перечисляет, какое оружие было у террористов: «В ходе осмотра места происшествия изъято следующее оружие террористов: 20 автоматов и 5 пулеметов Калашникова, 2 ручных противотанковых гранатомета, 5 ручных огнеметов „Шмель“
Применение огнеметов «Шмель» — это для Беслана даже не версия, а факт, подтвержденный членами парламентской комиссии. Первым об использовании «Шмелей» заявил член парламентской комиссии генерал-полковник Аркадий Баскаев. Два других члена комиссии — Олег Пантелеев и Леонид Биндер — в ноябре еще раз подтвердили этот факт в интервью журналисту «Жизни Правобережья» Мурату Кабоеву: «Три использованных корпуса от огнеметов „Шмель“ были обнаружены на крыше дома № 39 Школьного переулка Номера огнеметов переписаны, сейчас идет выяснение, кому они принадлежали».
Вопрос о «Шмелях» — один из самых опасных. Люди здесь прямо обвиняют наших военных в том, что именно они использовали огнеметы и подожгли крышу школы спустя тридцать минут после прозвучавших в спортзале взрывов. Это привело к пожару, в результате которого на раненых, но еще живых заложников обвалилась горящая крыша.
В бесланской газете «Жизнь Правобережья» Шепелю ответил местный журналист Эльбрус Тедтов. (У Эльбруса в школе погиб сын Тимур.) Эльбрус — бывший военный — анализирует высказывания прокурора.
«Особым цинизмом отдает утверждение, что у террористов „изъяты“ 5 ручных огнеметов „Шмель“. Только полнейший профан может предполагать, что ручной противотанковый гранатомет или огнемет может использоваться для стрельбы из помещения. Потому что при выстреле и огнемет „Шмель“, и РПГ-7, РПГ-8, РПГ-24 „Муха“ создают реактивную струю. В тактико-технических характеристиках огнемета „Шмель“ указано, что запрещается применять это изделие, если объем помещения, из которого намечается произвести выстрел, менее 60 кубометров. В противном случае реактивной струей поражается производящий стрельбу.
Но даже если это боевики стреляли из огнеметов, то объясните, как использованные «Шмели» нашли на крыше пятиэтажного дома, находящегося вблизи 1-й школы? Эта пятиэтажка боевиками не захватывалась, на ее крыше их не было. И снимки использованных огнеметов до вашего фантастического интервью были опубликованы прессой, в том числе и центральной, по всей России (имеются в виду «Вести недели» и «Новая газета». — Е.М.)».
В эту пятницу после митинга у стен Первой школы мы попытались получить ответы хотя бы на два вопроса. Кого, по последним версиям власти, следует считать руководителем провальной операции по «освобождению заложников»? И кто же использовал запрещенные к применению в местах скопления гражданских лиц огнеметы — боевики или наши подразделения?
Новый министр внутренних дел Северной Осетии полковник Сикоев сообщил, что оперативным штабом руководил все‑таки не президент Дзасохов, а генерал ФСБ Андреев. Об этом Сикоеву сообщили на допросе в парламентской комиссии и даже показали постановление правительства, подписанное Фрадковым.
Мы попросили уточнить эту информацию члена парламентской комиссии, сенатора от Вологодской области Валерия Федорова, который также прибыл на митинг.
— Так кто руководил штабом, Валерий Иванович? — спросили журналисты.
— Генерал Андреев, глава УФСБ Осетии. Есть соответствующее распоряжение на этот счет, но у меня его с собой нет.
— Когда это постановление издано?
— Видимо, ночью первого числа было принято решение.
— Дзасохов занимал какую‑то должность в штабе?
— Я думаю, Дзасохова в штабе вообще не должно было быть. В списках членов оперативного штаба его точно нет. (При нас ищет в своей папке списки членов штаба. Не находит. Извиняется, говорит, что не совсем готов к беседе по этому вопросу. — Е.М.)
— Но, Валерий Иванович, Шепель четвертого ноября заявил, что руководителем являлся все‑таки Александр Дзасохов, так как это входит в перечень его обязанностей и полномочий.
— Я с Шепелем не разговаривал, не разговаривал. Вы зачем мне Шепеля‑то? Я Федоров. Я за свои слова отвечаю. Я не знаю, что Шепель говорил на эту тему.
— То есть вы не отслеживаете действия официальных органов следствия?
— Мы отслеживаем все. Но вы мне задали конкретный вопрос, кто руководил штабом. Я вам ответил — Андреев. Больше есть вопросы ко мне? Что вы меня Шепелем! Девушка, выключите этот микрофон Вы молодая, вам хочется написать на антагонизме
— Вы опровергаете сведения Генпрокуратуры, поэтому хочется уточнить
— Официально говорю: я член парламентской комиссии Валерий Иванович Федоров, член СФ. Я сказал, что в комиссии есть официальные данные, документ
— Подписанный председателем правительства Фрадковым?
— Нет, я не знаю, кем этот документ подписан. Но руководителем по этому документу назначен генерал Андреев.
— А что вы можете сказать по поводу огнеметов «Шмель»? — задал вопрос местный журналист Мурат Кабоев.
— Тема огнеметов есть, их нашли на крыше. Этой темой занимается сенатор Олег Пантелеев, но, насколько я знаю, мы неправильно переписали номера огнеметов. Сейчас затребуем эти вещдоки и выясним, на каком заводе их делали и в какой военной части получили
— А как можно неправильно переписать номера? — спросил уже у меня Мурат Кабоев.
К ТРАГЕДИИ В БЕСЛАНЕ ПРИВЕЛА БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬ. , Парламентская газета, 20.12.2004, №238, Стр. 1
Александр Торшин
АЛЕКСАНДР ТОРШИН заместитель Председателя СФ, председатель Парламентской комиссии по расследованию причин и обстоятельств совершения теракта в Беслане:
В Совете Федерации прошло очередное заседание Парламентской комиссии по расследованию причин теракта в Беслане, на котором была заслушана информация заместителя генерального прокурора РФ Сергея Фридинского об известных ему подробностях бесланской трагедии. А накануне глава комиссии, заместитель Председателя СФ Александр Торшин дал эксклюзивное интервью политическому обозревателю «ПГ» Ольге Стройновой.
— Уже сейчас по мере продвижения комиссии к конечному результату, к итоговому докладу начинают вырисовываться ключевые вопросы, на которые нужно найти ответ. Причем в условиях, когда комиссия не имеет законодательных полномочий, определенных специальным законом о парламентских расследованиях, раньше времени обнародовать какие‑либо подробности, с одной стороны, некорректно, но с другой — у комиссии в этом случае нет ограничений в своей деятельности. Мы будем искать внятные ответы не только на вопрос, почему так случилось, но и кто виноват. Есть, например, и вопросы к правоохранительным органам: о ненадежности оцепления вокруг школы, когда большое количество вооруженных людей, родственников заложников оказались около ее здания за кольцом оцепления. Еще один тяжелый вопрос: почему эвакуация детей и взрослых была такой стихийной?.. Я бы сразу хотел сказать, что здесь нельзя допускать черно-белых формулировок: да — нет, зря — не зря. Потому что, скажем, наличие большого количества родственников вблизи школы, конечно, серьезно осложнило работу спецслужб и правоохранительных органов. Но ведь именно они побежали помогать спасать детей, а в противном случае жертв было бы больше в той ситуации.
— Но почему?
— Потому что к штурму не готовились. Кстати, это тоже вопрос: почему не готовились? Допустим, действительно намерения штурмовать школу не было, но почему не было плана просто на любую нештатную ситуацию? Почему не предусмотрели, что взрыв может оказаться непроизвольным? То есть совершенно очевидно, что на момент взрыва спецслужбы оказались не готовы к принятию адекватных мер. Часть подразделений тренировалась на полигоне, а там, где им нужно было находиться, — у школы, — их было недостаточно. Частные машины, стоявшие в большом количестве возле школы, не убрали. Да и много чего не было сделано своевременно. А завершающая фаза — спасение людей — характеризовалась сумбурными действиями… Мне кажется, и члены комиссии тоже так думают, что спецслужбы должны были иметь план на любую ситуацию — штурм, взрыв, массовый прорыв террористов. Ко всему прочему было же штормовое предупреждение о надвигающемся урагане. Что произошло? В школе вырубился свет. Бандиты начинают расстреливать мужчин-заложников, требуя включить свет. Его включают, но не мгновенно. Что, разве спецслужбы не знали, что при таких природных катаклизмах электричество отключается автоматически? Но ведь и это можно было предусмотреть и не дать возможности бандитам убивать людей… Все надо было предусмотреть максимально, потому что результаты хаоса весьма трагичны. Даже в спецназе десять человек погибли, а сколько спецназовцев ранены, искалечены, даже сейчас мы окончательно не можем сказать.
Уже сегодня комиссия может констатировать, что самая большая проблема у нас в стране — это полная безответственность. Никто не понес серьезного наказания после нападения на Ингушетию.А почему? Почему никого не наказали? Я бы даже как обыватель сказал: а почему свои не отомстили? Или что — уже нет милицейской солидарности? А ведь там убили почти 100 человек, половина из которых — милиционеры. Но под «местью» я понимаю — поймать бандитов и передать правосудию. На мой взгляд, это дело чести ингушской милиции. Если бы тогда всем миром навалились, прочесали бы республику, изъяли у бандитов оружие, то, думаю, ничего бы не было. Наверное, и после Беслана тоже не все возможное сделали, ведь тогда бы не появился Нальчик… Вообще возникает еще целый рад вопросов. Но главное — ответственность, когда каждый должен нести «свой чемодан», каждый должен отвечать за вверенный ему участок работы — головой, карьерой, званием и, может быть, даже свободой. В конце концов, незаменимых людей у нас нет.
Впрочем, помимо ошибок в Беслане было и геройство, и подлость, и трусость, и отчаянная жертвенность, и попытка спрятаться за высокого начальника. Но было еще и серьезное невезение. Целый ряд обстоятельств сложился таким образом, что все предусмотреть было невозможно. Как, например, то, что четыре детских садика были закрыты в Беслане на карантин 1 сентября. Ну ведь их не специально же закрыли! И люди с дошкольниками, с грудными детьми пошли в школу. Или другой пример. Президента Чечни Кадырова убили 9 мая. Этот факт сам по себе чрезвычайный, но в результате — трагедия в Беслане. Все потому, что 29 августа в Чечне были выборы нового президента.На это крупное мероприятие были стянуты лучшие силы правоохранительных органов Северного Кавказа. И 30 августа они все еще находились там, потому что шел подсчет голосов. 31 августа части возвращались к местам дислокации и 1 сентября законно отдыхали. Бандиты все это учли, а наши спецслужбы не смогли это спрогнозировать. Или еще одно нелепое совпадение. В марте по просьбе директора этой несчастной школы в Беслане взяли и вырубили все деревья вокруг. Санитарная рубка — все как положено. А в итоге террористы получили великолепный обзор.
— Дана ли какая‑то оценка подготовке бандитов? Как 32 головореза смогли держать оборону практически в течение суток?
— Пока ответ такой: не хотели терять людей, жалели спецназ, армию. Поэтому так долго ликвидировали бандитов, чтобы сохранить своих. Для этого стреляли по ним из танков, поднимали боевой вертолет… Эксперты утверждают, что как минимум 10 боевиков — очень тренированные люди. И возникает вопрос: а где они тренировались? Поэтому мы рассматриваем и такую версию: а не поучаствовал ли здесь кто‑нибудь из наших соседей?.. Вопросы, вопросы… Пока не будет дан последний ответ, точку мы не поставим. Впрочем, пока нет даже ответа — все‑таки сколько было бандитов. Генпрокуратура утверждает, что 32. На сегодняшний день мы тоже видим 30 трупов, мешок с фрагментами, и один — живой. Но информация, которой мы располагаем, позволяет сделать вывод, что возможность ухода других террористов была. Но этому у нас нет достаточного числа надежных свидетелей. Конечно, все тайное рано или поздно станет явным. Однако только после того, как мы убедимся, что все возможности для установления истины исчерпаны, только тогда все расскажем. Комиссия обещала по часам расписать всю эту трагедию и там, где будут пробелы, мы будем еще раз говорить с заложниками. Очень ценные показания дают спецслужбы, но они были на работе, а сейчас нам как гражданской комиссии важнее послушать потерпевших.
Да и еще прошла информация, что к февралю мы должны закончить работу. Так вот, это неверно. К февралю обещала закончить расследование Генеральная прокуратура, что, кстати, очень важно. И парламентская комиссия, по‑моему убеждению, не должна заканчивать свое парламентское расследование раньше.
— И последнее. Вы часто общаетесь с людьми в Беслане. Каково их состояние сейчас, что они вам говорят, чего ждут?
— Боль потихонечку уходит, но вопросы задаются очень острые. Почему не приехали высокие должностные лица? Кто понесет ответственность? Есть ли гарантия, что это не повторится? Людей даже меньше интересует материальная сторона. Школу восстановим, деньги получим — спасибо, но не это главное. Люди хотят знать истину. И цель нашей комиссии сделать правильные выводы, чтобы исполнительная власть, опираясь на них, могла внести изменения в свои ведомственные инструкции. А уж поправить законодательство мы постараемся сами.
***
Срочно в номер
Около ста человек из числа пострадавших при бесланском теракте и членов их семей собрались во дворе школы N1 на стихийный митинг. Люди требовали объективности и прозрачности хода расследования. «В ноябре месяце те, кто потерял своих близких в Беслане, также собрались на митинг у здания правительства. Тогда к нам вышел президент республики и пообещал, что с нами встретятся представители прокуратуры, а также бывший министр МВД республики Казбек Дзантиев и бывший руководитель ФСБ в Северной Осетии Андреев. Мы хотели, чтобы они ответили на наши вопросы», — сказал участник митинга, председатель общественного совета Беслана Маирбек Туаев».
ДРУГАЯ ВОЙНА. , Московский комсомолец, 22.12.2004, №290, Стр. 1
Марк Дейч
Глава парламентской комиссии по Беслану Александр ТОРШИН дал «МК» эксклюзивное интервью
Поначалу работа Комиссии по Беслану (официальное ее название — Парламентская комиссия по анализу причин и обстоятельств совершения террористического акта 1–3 сентября 2004 года в г. Беслане) вызывала огромный интерес. Но со временем он угас. Может быть, причина в том, что трагедия случилась слишком далеко, а чем она от нас дальше, тем мы равнодушнее. Или же — причина иная: интерес должен хоть как‑то подогреваться, однако более чем за три месяца работы комиссии утечки информации из нее так и не произошло.
И вот теперь — специально для «МК» — первое в российской прессе подробное интервью главы Комиссии по Беслану, вице-спикера Совета Федерации Александра ТОРШИНА.
— Александр Порфирьевич, результаты проведенного комиссией расследования вы планируете обнародовать полностью? Или же значительная их часть будет засекречена?
— Полностью — невозможно: объем материалов огромный.
— Иначе говоря, значительная часть материалов будет засекречена под тем предлогом, что…
— Пожалуйста, не делайте поспешных выводов. Секретными окажутся не более 2 – 3%.
— И что входит в эти проценты?
— Фамилии наших источников, которые хотят остаться инкогнито, способы передачи информации… Словом, все то, что составляет государственную тайну или получено на условиях анонимности. Остальное будет изложено документально и подробно.
Трагедия длилась минимум 52 часа, мы намерены описать, что происходило в каждый из этих часов. Причем не в одном пункте — около бесланской школы, — а как минимум в пяти. Час «X»: ситуация возле школы; в это же время — совещание в ФСБ; что происходило в тот же час в МВД; тогда же — условно, в качестве примера — время задержания двух братьев и сестры Аслана Масхадова в Чеченской Республике… Кстати, это задержание — вовсе не предвосхищение пожеланий Генерального прокурора, которые он вскоре выскажет публично. Во‑первых, этих людей оградили от самосуда, который на тот момент был вполне возможен. Кроме того, все трое выступили с осуждением своего брата за этот теракт, а сестра Масхадова выразила готовность поменяться с кем‑то из детей заложников.
— Сколько все‑таки было террористов?
— Вот статистика следователей Генеральной прокуратуры: один живой, 30 трупов и мешок с фрагментами еще одного тела. Итого — 32. Второй шахидки среди мертвых не оказалось. Правда, следователи говорят, что второе тело есть, но его невозможно опознать. Член комиссии депутат Савельев разговаривал с заложницей, которая видела, как 1 сентября из машины вышли 4 шахидки. Многие говорят — мне даже документ представили: мол, Аушев вывел 13 женщин, фамилии двенадцати известны, а тринадцатая — она была с ребенком — не установлена. Все всполошились, началось расследование. Выяснилось: все тринадцать — жительницы Беслана, со всеми разговаривали. Потом придумали, будто Аушев приехал, чтобы вывести из школы ингушских детей. В этой школе вообще не было ни одного ингушского ребенка. Аушев вывел самых маленьких, грудных детей, они были обузой для бандитов. В первый день они ни одного ребенка не убили, только взрослых. Жертвы первого дня, по нашим данным — 21 челоэек…
— Сколько убитых бандитов опознано и кто они по национальности?
— Опознано 16. С большей или меньшей долей вероятности могу сказать: чеченцы, ингуши, двое похожи на арабов. Еще один похож и на монгола, и на корейца. А вот бандит по фамилии Ходов. Отец у него осетин, мать русская, родился на Украине. Он кто по национальности? Осетины говорят: осетин — всего лишь его приемный отец. Я спрашиваю: «Вы хотите сказать, что он русский?» — «Наверное, нет, — отвечают, — давайте украинцем запишем».
Так кто он по национальности? У него ведь не спросишь…
На сайте «15 регион» есть информация о том, что опознаны еще двое — осетин и грузин. Но подтверждения этим фактам у нас нет.
А вообще — жуткий бардак. Вот у меня акт экспертизы: «Ходов Владимир Анатольевич, опознан дактилоскопической экспертизой и матерью». А вот сайт МВД РФ, данные последних дней: Ходов Владимир Анатольевич, находится в федеральном розыске! Так что же — он убит или в розыске? Как я после этого объясню, что этому человеку не удалось благополучно скрыться из Бес-лана, если его МВД до сих пор ищет как живого?
— А кому‑то удалось?
— Мой ответ: не знаю. «Комсомольская правда» опубликовала «сенсацию»: якобы по подсчетам одного из сотрудников спецслужб, задействованных в Беслане, террористов было более полусотни. В подтверждение — фотографии погибших боевиков. Фотографии профессиональные, поэтому мы всерьез этим заинтересовались. Оказалось, что автор «сенсации» — человек с неадекватной психикой, а фотографии он попросту выкрал у своего брата, сотрудника МЧС. На эту историю у нас ушло 10 дней.
У меня нет доказательств ни того, что кто‑то из боевиков смог уйти, ни того, что все были убиты или пойманы. У меня есть основания считать, что оцепление вокруг школы было такое, что через него — особенно в момент взрыва — можно было легко уйти. У меня есть показания, что единственный оставшийся в живых бандит, он же свидетель происходившего в школе, по дороге в изолятор был страшно избит и шел с мешком на голове. А через день его предъявили совершенно целехонького. Значит, его либо искусно загримировали, либо… Более того: депутат парламента Северной Осетии Кесаев видел, как сотрудники подразделения ФСБ в Беслане вели в подвал трех человек. Так где же еще двое? Опять же — вторая шахидка: куда она исчезла? Мне известно, что депутат Маркелов в камуфляже спокойно прошел ночью через оцепление к школе и так же спокойно вернулся обратно. Да еще был при этом не один, а с двумя какими‑то казаками. Если они смогли пройти, почему не могли другие? И, наконец, мне известно, что в ночь со 2 на 3 сентября часть террористов переоделись в спортивную одежду и сбрили бороды.
— Недавно вы вроде бы намекнули на участие в теракте представителей иностранных спецслужб… Вы имели в виду консультантов?
— Нет, я имел в виду профессионалов — непосредственных участников теракта. 16 опознанных — это «пастухи», рядовые боевики. Так эффективно и метко стрелять могли только профессионалы высочайшего класса. Десятерых спецназовцев положили! Когда брали дворец Амина, охрана смогла только двоих спецназовцев убить. А охрана у Амина была высококвалифицированная, не «пастухи». А здесь — десятерых, да еще двоих эмчеэсовцев.
Согласно показаниям, бандита-пулеметчика пытались обезвредить в течение многих часов, а он убивал и убивал. Едва не достал нашего снайпера, очередью срубив угол кирпичного дома.
Словом, это были настоящие профессионалы.
— Этим‑то профессионалам и удалось уйти?
— Я не исключаю такой возможности.
(Справка «МК». По информации, полученной нами на условиях анонимности от сотрудника спецподразделения «Вымпел», участвовавшего в бесланской операции, из школы сумело уйти немало боевиков. Примерно столько же, сколько их осталось убитыми.)
— Есть ли что‑то необычное в бесланской трагедии, чего не заметили СМИ?
— Есть факты, которые я бы назвал трагическими совпадениями.
29 августа — выборы президента Чеченской Республики. Я был там в качестве наблюдателя. Все силы Северного Кавказа были брошены на обеспечение безопасности этих выборов. Подчеркиваю: все силы. В ночь с 29-го на 30-е — подсчет голосов. 30-го объявляют результаты, и начинается празднование. 31-го те, кто был привлечен из соседних республик, разъезжаются по домам, 1-го, естественно, многие отдыхают: дело сделано, отработали прекрасно — можно расслабиться. Тут‑то все и происходит.
— Ну почему же — совпадение? Скорее точный расчет тех, кто планировал теракт.
— Допустим. Но вот вам другой пример. Именно 1 сентября четыре детских садика в Беслане были закрыты по санитарным показаниям. Вот откуда в школе N1 такое количество детей дошкольного возраста. Тоже точный расчет? Этого террористы уж никак не могли предусмотреть.
Или история с директором школы Целиевой. В Беслане о ней многие говорят сейчас с ненавистью, потому что еще в марте она распорядилась спилить деревья вокруг школы. Пойди теперь докажи, что сделала она это не специально, чтобы обеспечить террористам обзор! В особенности попробуй доказать тому, у кого в школе погибли дети.
— Зачем ей понадобилось спиливать деревья?
— Да по весне это повсюду делается, обычное дело. К тому же здесь, в школе, они затеняли двор, свет заслоняли. Но получилось, будто бы она это сделала специально. Но, между прочим, ни на следствии, ни нам, комиссии, никто ничего о Целиевой не сказал. Кавказские традиции. А ведь кто‑то же «сдал» детей Мамсурова. (Теймураз Мамсуров, председатель парламента Северной Осетии; его сын и дочь были среди заложников. — М.Д.) Кто‑то сказал бандитам: это дети большого начальника — и те заставляли детей разговаривать с отцом по телефону. А Целиева стояла рядом. Просто стояла, и все. А потом пошли разговоры: она и «сдала». Она вроде бы пила с бандитами кофе, они не разрешали кому‑то из детей дать инсулин — она виновата!.. Словом, куча всяких легенд.
Сегодня я хотел бы спросить Дзасохова (Александр Дзасохов, президент Северной Осетии. — М.Д.): чего вы тянете? Почему до сих пор не снесли здание школы? Там уже экскурсии ходят, читают надписи на стенах. Там и в адрес директора школы многое понаписано. Причем надписи постоянно обновляются.
— На комиссию оказывалось какое‑либо давление?
— Нет. Мы работаем абсолютно самостоятельно, чувствуем поддержку на всех уровнях. Еще ни один человек не посмел не явиться по вызову комиссии. Мы попросили приехать руководителя спецподразделения. Его начальство нам ответило: такой возможности сейчас нет, он задействован в Чечне. А к вечеру того же дня сообщили, что смогли на несколько часов вытащить его оттуда. Командир одного большого «воинского подразделения поначалу прислал вместо себя заместителя. Мы его выставили. Так уже через полтора часа командир сам давал показания.
Кстати, эти показания — дело серьезное: все фиксируется на видеопленку.
Подчеркну еще раз: давления не было и нет. У меня не было ни одной встречи ни с Патрушевым, ни с Нургалиевым, никто из них даже не попытался сказать мне: мол, посмотри на эти события вот с такой‑то стороны…
— Может быть, они потому с вами не встречались, что их подчиненные слишком напортачили там, в Беслане?
— Как раз в этом случае они должны были бы искать встречи со мной.
— Так что, не напортачили?
— Как вам сказать… 330 трупов, большинство из которых дети, плюс 10 спецназовцев и 2 эмчеэсника. Вот вам и ответ.
При этом силовики сами хотят, чтобы мы докопались до истины, я это вижу. Вы думаете, в разговорах между собой они восторгаются тем, как организована работа в наших спецслужбах? Как бы не так!Но вопросы есть не только к спецслужбам. Чем объяснить, что в течение первых полутора суток у контртеррористической операции не было единого командования? Сейчас все обвиняют генерала Андреева, но он сделал все, что мог. (Валерий Андреев, начальник управления ФСБ по Северной Осетии; после событий в Беслане переведен на другую должность. М.Д.) Не было приказа конкретному человеку: ты отвечаешь за все и можешь действовать по своему усмотрению.
— Кто должен был отдать такой приказ?
— По закону — председатель правительства. В конце концов приказ все‑таки поступил — около двух часов дня 2 сентября. Но сколько времени было потеряно!
— Насколько мне известно, террористы не выдвигали никаких требований…
— Михаил Гуцериев (бывший вице-спикер Государственной думы. — М.Д.), который был одним из переговорщиков, подтверждает: требований не было. За исключением той записки, копию которой мы пока не получили. Да еще вызовов Дзасохова, Рошаля, Зязикова и Аслаханова. Однако, по его словам, начало кое‑каких договоренностей уже просматривалось — просто он не успел собрать деньги в нужном количестве. Я не исключаю, что некоторые террористы рассчитывали на «буденновский» вариант: деньги — автобус — лес — Аллах акбар. Но мне кажется, что те боевики, с которыми Гуцериев вел переговоры, не были уполномочены решать. Хотя кто знает, как развернулись бы события, если бы не взрыв…
Причина взрыва 3 сентября — самая большая загадка. Он был не выгоден ни им, ни нам, потому что после него началась паника. Есть распечатка разговора между одним из террористов и переговорщиком. Бандит орет: «Нас подорвали!». Гуцериев кричит в ответ: «Ты с ума сошел! Никто вас не трогает!». Тот: «Да это у нас взорвалось. Только непонятно, откуда. Никто кнопку не нажимал».
— Подтвердились ли сведения о том, что террористы держались на наркотиках?
— Да. Но вот с самими наркотиками — еще одна загадка. Нас уверяют, что это были традиционные наркотики: героин и морфий. Я не специалист, но много читал на эту тему и знаю: на героине в боеспособном состоянии три дня не продержаться. Тем более на морфине, который действует как снотворное. Наркоти нашли в телах 20 боевиков. А ведь террористам нужно было круглосуточно контролировать и заложников, а их — более 1200 человек, и значительную территорию.
Мы подозреваем, что это был боевой наркотик, изобретенный еще в 1943 году американцами. Кстати, использование этого наркотика в Беслане — еще одна возможность предположить участие в подготовке теракта иностранных спецслужб. Боевики, получившие по 4 – 5 пулевых ранений, продолжали активно отстреливаться, Они что, Рэмбо какие‑то? В одного попали из подствольного гранатомета, у него все кишки были выворочены, а он поднялся да еще двух наших едва с собой не забрал.
Среди бандитов были странные экземпляры. Одному два года назад оторвало правую руку, он стрелял левой. У другого не было стопы и пальцев левой руки. У двоих — по одному глазу. Вряд ли они продержались бы даже короткое время без боевого наркотика.
(Справка «МК». По нашей информации, «бесланские» террористы использовали наркотик отечественной разработки. Речь идет о психотропном веществе, обозначаемом аббревиатурой ВИЛ. Оно существует уже много лет, распоряжается им только спецназ ГРУ. Согласно вполне достоверным сведениям, ВИЛ применялся в Чечне 1994 – 1995 годах.
К настоящему времени известны пять модификаций ВИЛа — с порядковыми номерами от 1 до 5. Если использование этого вещества в Беслане подтвердится, неизбежен вопрос: каким образом боевой наркотик из арсенала ГРУ оказался в распоряжении террористов?)
— Чем, по‑вашему, можно объяснить полнейшую неразбериху при освобождении детей? Где было так называемое тройное оцепление? Почему гражданские лица оказались так близко от школы? Короче говоря: бардак был?
— При таком количестве вооруженных людей все могло быть хуже. Нас пытаются уверить в том, что вооружены были только милиционеры, они, мол, просто не успели переодеться в форму. Ничего подобного. Организаторы теракта прекрасно знали, что у населения. Северной Осетии на руках много оружия. Они на то и рассчитывали: вооруженные родители бросятся к школе и сделают все, чтобы не допустить штурма. И расчет оправдался.
Бардак? Да, был. И трусость была. Но было и геройство. Когда начался пожар, те же люди, стоявшие живой стеной между школой и спецназом, оставили свое оружие, выливали на себя по ведру воды и бросались в огонь, вытаскивали детей. Если бы не они, жертв было бы значительно больше. Спецназовцы тоже кинулись в огонь, но они были неповоротливые, они бы не успели…
— Почему неповоротливые?
— Да потому что в полном обмундировании. Это потом уже пошел гулять миф, будто спецназовцы были налегке. В бронежилетах они были, в касках…
Так что если по большому счету — да, бардак, неразбериха. Но вот ситуация внезапно изменилась, и если бы не эти люди, последствия оказались бы куда страшнее.
— Спецслужбы действовали более слаженно?
— Чтобы ответить на этот вопрос, нужно быть профессионалом. Я могу говорить только о результатах. Серия терактов этого года говорит о том, что взаимодействия между спецслужбами не получается. Мало того: спецслужбы на Северном Кавказе еще и конкурируют друг с другом. За информацию о местонахождении Басаева обещана огромная сумма. Прошло три месяца, результат — ноль. Руководство контртеррористической операцией в Чечне мне говорит: ищем. А у меня сложилось впечатление, что они ищут Басаева наперегонки — кто быстрее поймает: ГРУ, ФСБ, МВД РФ и Чеченской Республики или Генпрокуратура. Этакое соревнование. Информацией друг с другом не делятся, каждый старается отличиться в одиночку.
— В случаях, подобных бесланской трагедии, — куда стекается вся информация о происходящем? В максимально полном объеме?
— Вообще‑то в Совет безопасности. По закону это одна из главных его функций: немедленный анализ ситуации и немедленная же выработка оперативных решений. Для этого в Сов-безе есть специальное помещение, так называемая ситуационная комната. Сюда подведены всевозможные средства связи, сюда стекается информация со всего мира, эта комната нашпигована новейшей аппаратурой, которая позволяет моделировать происходящее в режиме реального времени. Именно здесь, в этой «ситуационной комнате», должны были работать эксперты, вырабатывать тактику и держать непрерывную связь со штабом.
Насколько мне известно, ничего этого сделано не было. Комиссия намерена побеседовать с секретарем Совбеза, сейчас мы формулируем наши к нему вопросы.
— Разве не президент в таких случаях получает самую полную информацию о происходящем?
Это самое уязвимое место нашей власти: все ждут президента. Без него никто шагу не сделает. Да президент просто физически не в состоянии все охватить, он и так перегружен. Я уверен, что и в бесланской трагедии жертв было бы значительно меньше, если бы все делали свое дело, а не дозванивались до президента и не ждали единственно верного решения из Кремля.
***
— Вы руководите еще одной комиссией Совета Федерации — по анализу ситуации на Северном Кавказе. Как бы вы эту ситуацию охарактеризовали? От сотрудников российских спецслужб я слышал, что, по их мнению, мы уже и Дагестан потеряли. Вы согласны?
— Нет. Конечно, ситуация там очень непростая, но управляемая. В Дагестане сохраняется баланс сил, потому что республика — многонациональная. Тейповые структуры развиты, но это тейпы разных наций и народностей. В Чечне и Ингушетии все по‑другому, они мононациональные. Такой же становится в последнее время и Северная Осетия, русские побежали и оттуда.
Мое мнение: Дагестан мы не потеряли. Может быть, даже наоборот: он становится консолидирующим субъектом Федерации. Таким российским форпостом, православным, всегда была Северная Осетия. Кстати, в СО меня просят не называть республику форпостом России, чтобы не накликать беды, но фактически — это форпост. Форпост не должен быть один. Еще одним — мусульманским — становится Дагестан.
— Говорят, что в Чечне сейчас — другая война, и именно поэтому оттуда выводятся самые боеспособные части — морской пехоты и ВДВ. Но ведь именно там постоянно идут бои, гибнут солдаты. Разве самая опасная ситуация не в Чечне?
— На мой взгляд, Чеченская Республика уже не является самым нестабильным регионом Северного Кавказа. В Ингушетии и Кабардино-Балкарии ситуация хуже. С руководством контртеррористической операцией в Чечне я моделировал ситуацию с захватом школы, скажем, в Грозном. Мы пришли к выводу, что там итог был бы совсем иным. Прежде всего не было бы такой несогласованности действий, как в Беслане. Особенно в первый день, когда там напрочь отсутствовало единоначалие: каждый командовал своим подразделением. В результате — потеря времени и неоправданные жертвы: к вечеру первого дня был убит 21 человек.
Вы правы: это другая война. ВДВ и морская пехота хороши в лобовом бою, при захвате крупных лагерей противника. Тут им равных нет. Но и таких боев — с лобовыми столкновениями — в Чечне теперь тоже нет. А на войну «из‑за угла», на засады и прочее нужны совсем другие, специально подготовленные люди. Этим должна заниматься милиция. Другое дело, что она все еще недееспособна.
— Почему же недееспособна наша милиция?
— Потому что она в равной мере и наша, и местная. Вот Ингушетия. Маленькая республика, там все между собой родственники. Все друг о друге все знают.Но никто никогда ничего не скажет. Донести на родственника — это грех, который не прощается. Донести на соседа — то же самое. Кавказские традиции нельзя отменить. Это и есть социальная база поддержки террористов, охватывающая в том числе и милицейские формирования.
Чтобы избежать тейповых связей, наши силовые структуры командируют на Кавказ офицеров. Достойных офицеров — из Вологды, Рязани или Архангельска. Схема такая. Подходит время получить полковнику генеральскую звезду. Но должность генеральская есть только на Кавказе. Полковнику предлагают: поедешь, послужишь верой и правдой царю и отечеству, получишь генерала и через три года вернешься.
Смотрите, что получается. Он едет туда за званием. Первый год он адаптируется. Второй — пытается работать: без агентуры, без необходимых контактов, без знания языка и традиций. Третий год — готовится к отъезду. Тут он особенно осторожен: ему нельзя совершить ошибку, из‑за которой предыдущие два года пойдут насмарку — и звания не получишь, и с работы вылетишь, а то еще и убьют…
Короче говоря, с этим «вахтовым методом» нужно покончить.
— Что можно противопоставить тейповым связям и «вахтовому методу»? Центральная власть в своей кавказской политике делает ставку на местных лидеров. Но эта ставка себя не оправдывает. Огромные транши разворовываются, лидеры, как правило, не могут обеспечить стабильность и безопасность. Можно ли изменить эту ситуацию?
— Давайте говорить откровенно: наша политика на Северном Кавказе крайне неэффективна. Я считаю, что ее вообще нет. Я начал заниматься этим регионом задолго до Беслана. Первый, к кому я поехал, был полпред Яковлев. Мне сразу стало понятно, что он сделает все возможное, чтобы уйти с этой должности на другую, где он профессионал. Впоследствии он именно так и поступил, и был прав.
Но при этом я считаю, что делать ставку непременно на «местные кадры» — тоже не выход. Неоднократно я собирал представителей северокавказских диаспор, последний раз — уже после Беслана. Один из очень уважаемых людей сказал мне тогда: возьмите ребятишек из той школы, которые там братьев потеряли, сестер и матерей, определите их в какую‑то специальную школу ФСБ. А потом сформируйте из них антитеррористический батальон. Он будет адаптирован к условиям на Кавказе. Как минимум пять лет они не будут подвержены влиянию боевиков. Они станут мстить, но — от имени государства.
Идея, конечно, не бог весть какая, но других‑то вообще нет.
— Эта идея — использование все тех же кавказских традиций, в данном случае кровной мести…
— Я спрашивал у ингушей, насколько у них «работает» институт кровной мести. Один сказал: на 50%. А Исса Костоев, член Совета Федерации и тоже ингуш, считает, что на 99%. Я думаю, что процентов на 70. Но и в этом случае правоохранительная система в Ингушетии не работает. Особенно плачевная ситуация с судом присяжных. За три месяца существования нашей комиссии ингушский суд присяжных освободил от наказания еще пятерых. Они были участниками вооруженных бандформирований, задержаны с оружием в руках. Но суд присяжных постановил: не виновны. И они уже отпущены.В каких терактах они будут задействованы завтра?
— Какой из всего этого выход?
— Есть две давно опробованные модели: генерала Ермолова и писателя-дипломата Грибоедова.
— Генерал Ермолов ровнял аул с землей, уничтожал всех: женщин, стариков, детей…
— А мы что, не ровняли аул с землей?
— Значит, ковровое бомбометание?
— В условиях гор оно бесполезно. Но есть еще метод Александра Грибоедова: договариваться.
— Грибоедов, служа у Ермолова, писал панегирики в адрес генерала…
— …но сторонником тотального уничтожения мирных жителей он все‑таки не был, считал, что можно и нужно вести переговоры.
— Сторонником какой модели вы являетесь?
— Ее можно назвать комбинированной. Совсем недавно вот здесь, за этим столом, сидели старейшины ингушской диаспоры. Один из них сказал: «Хватит валять дурака. Лет на десять отмените на Северном Кавказе выборы и поставьте там в каждом субъекте Федерации русского человека. Чтобы все успокоились».
Кто‑то из собравшихся хрмыкнул, кто‑то нехорошо зыркнул. Но никто не сказал «нет». Может быть, это и есть выход?
— Чеченские ребятишки все равно будут вырастать с чувством ненависти к России.
— Вы правы. Я бы детей оттуда просто вывозил. Нет, не силой: родители сами с удовольствием бы их отдавали — подальше от войны. Организовать несколько закрытых учебных заведений, что‑то вроде университетских городков в США, — с хорошей охраной и хорошими преподавателями, которые будут сеять доброе, разумное и вечное.
Вместо этого я с удивлением узнал, что в Чеченской Республике в этом году отменили призыв в армию. А в армии ведь не только дедовщина, там учат водить машины, слесарничать, приучают к дисциплине. Чеченцы очень восприимчивы. Это талантливый, сильный народ. Плюс ко всему — их агрессивная рождаемость: каждая чеченка раз в году обязательно рожает. При этом на всю республику — всего один роддом. Вот где проблема! А в Ингушетии — и вовсе ни одного. А там, между прочим, самая высокая в России рождаемость, самая высокая детская смертность и самая высокая продолжительность жизни.
— На все то, о чем вы говорите, нужны деньги, и немалые. У нас они, по‑видимому, нужны на что‑то другое. В одном из своих выступлений Шамиль Басаев сказал: «Я воюю за счет отчислений из бюджета Российской Федерации». Прокомментируйте, пожалуйста.
— А чего тут комментировать? В горы отдают со всего: с пенсий, с компенсаций за жилье… И все об этом знают. А у нас больше всего говорят о финансировании террористов из‑за рубежа. Да, деньги идут и оттуда — процентов 10, не больше. Все остальное здесь. Главный источник финансирования бандформирований — бюджет Российской Федерации.
И еще. Как вы думаете, кого из должностных лиц наказали за то, что не было предотвращено убийство Ахмада Кадырова? А за то, что «проспали» нападение на Назрань 21 июня?
Никого.