О работе Парламентской комиссии (материалы средств массовой информации)

РАДИОЭФИР

МАЯК, ОБЗОР ПРЕССЫ, 13.01.2006, Игорев , 09:17

ВЕДУЩИЙ: Вчера во Владикавказе на процессе по делу Нурпаши Кулаева, участвовавшего в захвате школы в Беслане 1 сентября 2001 года, сенсационные показания дал президент Северной Осетии Александр Дзасохов, пишет «Независимая газета». Экс-глава Северной Осетии дал свидетельские показания. Его выступление не снизило судебного напряжения, констатирует издание.

«Я готов был пойти в захваченную школу». Этот заголовок сегодня обнаружат читатели «Времени новостей». Это все о том же, о процессе по делу Кулаева. Для вчерашнего выступления в суде Александр Дзасохов специально прилетел из Москвы, где теперь экс-президент представляет в Совете Федерации парламент республики. Как и ожидалось, он сообщил ряд новых деталей, касающихся действий оперативного штаба, работавшего в Беслане. Так, по словам экс-президента, в дни теракта он дважды разговаривал по телефону с эмиссаром чеченских сепаратистов в Лондоне Ахмедом Закаевым, выясняя возможность участия в переговорах Аслана Масхадова. 3 сентября, за несколько часов до трагической развязки, как рассказал господин Дзасохов, Закаев сообщил, что лидер боевиков готов вылететь в Беслан. Бывший глава республики также показал, что готов был пойти в захваченную школу, но террористы вообще не желали вступать в переговоры и якобы изъявили готовность расстреливать даже своих родственников. «Поставьте на площади, и мы их расстреляем», — привел Дзасохов слова террористов. По его словам, бандиты знали, что власти готовы предоставить им коридор и вертолет. «В ответ мы получили нецензурные выражения», — сказал экс-президент. Отвечая на вопрос о степени своей вины в этой трагедии, господин Дзасохов сказал, что это установит суд, а он уже неоднократно публично извинялся перед жителями Беслана и готов сделать еще раз это, если в том будет необходимость, повествует «Время новостей».

«Коммерсант» добавляет, что потерпевшие надеялись, что господин Дзасохов не только публично признает свою вину в произошедшей трагедии, но и назовет других виноватых. Сенатор однако лишь осторожно намекнул, что ответственны не только террористы, но и те, кто не в полном объеме выполнил свои обязанности.

ЭХО МОСКВЫ, БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА. ПЕРЕХОДЯ НА ЛИЧНОСТИ, 17.01.2006, 00:15

Л. ТЕЛЕНЬ — Добрый вечер. В эфире программа «Большая политика. Переходя на личности». Напоминаю, что это совместный проект журнала «Большая политика» и радиостанции «Эхо Москвы». Как всегда ведут программу журналисты «Большой политики» Михаил Шевелев и я, Людмила Телень. Еще раз добрый вечер.

М. ШЕВЕЛЕВ — Добрый вечер.

Л. ТЕЛЕНЬ — Очередной номер нашего журнала выйдет в начале следующей недели. А пока все еще продают декабрьский номер. Его можно купить в супермаркетах «Седьмой континент», «Мега», «Перекресток», а также в киосках, в которых продаются газеты и журналы, прежде всего это киоски на Пушкинской площади и на Тверской улице. Там же появится и первый номер этого года. Кстати, на журнал можно оформить и подписку, для этого достаточно оформить купон, опубликованный в журнале, и оплатить этот купон в отделении Сберегательного банка. Купон можно получить в редакции, для этого достаточно позвонить по телефону нашему референту, по телефону 642–24–57. А сегодня мы ведем программу «Большая политика. Переходя на личности». Как всегда будем говорить о тех, кто отличился на прошедшей неделе. В центре программы как всегда не события, а люди, которые их создавали. Поговорим об их репутации, взглядах на жизнь, планах на ближайшее будущее. Мы будем делать это с участием экспертов. Как и всегда они будут связываться с нами по телефону. На этот раз наши герои заявили о себе такими поступками.

М. ШЕВЕЛЕВ — Такими поступками заявили о себе наши герои. Александр Дзасохов, бывший президент Северной Осетии, дал вполне сенсационные показания на процессе по делу единственного выжившего бесланского террориста Нурпаши Кулаева. Александр Пономарев отметил сегодня первый свой рабочий день на посту генерального директора телеканала ТВЦ. И любимый герой миллионов — Виталий Мутко, президент Российского футбольного союза, пригласил главным тренером сборной России по футболу… ждите фамилии, у него есть пока только статус, он иностранец. Вот эти три героя будут предметом наших разбирательств сегодня.

Л. ТЕЛЕНЬ — И первый среди них Александр Дзасохов. Пора переходить на личности.

М. ШЕВЕЛЕВ — На процессе по делу единственного выжившего бесланского террориста Нурпаши Кулаева произошла сенсация. Ее автором стал бывший президент Северной Осетии Александр Дзасохов. Согласно его показаниям 3-го октября 2004-го года в 12 часов дня было получено согласие Аслана Масхадова прибыть в Беслан и участвовать в переговорах с террористами, захватившими школу. Спустя 40 минут начался штурм школы, во время которого применялись гранатометы, огнеметы и танковое орудие. В те дни Александр Дзасохов был президентом Северной Осетии. Он оставался им еще несколько месяцев после Беслана, потом ушел в отставку. Эта отставка не была добровольной. Жители Северной Осетии требовали, чтобы кто‑нибудь ответил за жертвы. И Дзасохов был первым в этом списке. Самая близкая и понятная цель — местное начальство. Он сопротивлялся, как умел, а как бороться за свою должность, бывший член политбюро ЦК КПСС мог бы многих поучить. Но президентство не удержал. Дело было не в слабости самого Дзасохова и не в интриганстве его противников. Впервые в пост-ельцинской практике гражданское общество оказалось сильнее вертикали власти. Это не комитет жертв Беслана заставил Дзасохова уйти, это большинство жителей Северной Осетии так решили. Александр Дзасохов после отставки не пропал в этой жизни. Он стал членом Совета Федерации, переехал в Москву. Зачем понадобилось ему теперь давать такие показания про события в Беслане, которые ничего, кроме неприятностей в отношениях с Кремлем не обещают? Кажется, его подтолкнул к такому шагу Александр Порфирьевич Торшин — руководитель комиссии Совета Федерации по расследованию событий в Беслане. Доклада этой комиссии ждали очень долго и дождались. И по сути, даже текстуально выводы комиссии совпали с высказываниями прокуратуры. Штурмовали правильно, огнеметы и танки применяли правильно, жертв было не избежать, виноваты во всем ингушские участковые и осетинские постовые милиционеры. В этой ситуации Александр Дзасохов оказался перед дилеммой: не давать показания в суде и тем самым поддержать московскую версию произошедшего в Беслане или идти в суд и сказать правду. Он выбрал второе. Им двигали не только соображения порядочности. Дзасохов в первые месяцы послед Беслана лгал, изворачивался и боролся за свой пост как обычный советский и российский чиновник. Два года спустя он подчинился силе, той силе, в которую превратилось осетинское общество, став гражданским. Не дай бог никому такой истории формирования гражданского общества. Но нет другого пути спасения от власти, не жалеющей ни взрослых, ни детей ради своих политических фантазий. Это поняли жители Осетии. Александр Дзасохов был вынужден подчиниться.

Л. ТЕЛЕНЬ — Я напоминаю, что работает эфирный пейджер. Достаточно набрать 725–66–33, продиктовать свое сообщение. Через 10 – 12 минут мы дадим возможность нашим слушателям высказаться в эфире. А сейчас на связи со студией «Эха Москвы» эксперты: Элла Кесаева, член комитета «Голос Беслана», и Андрей Солдатов, журналист, руководитель сайта «Агентура.RU». Добрый вечер. Вы нас слышите?

Э. КЕСАЕВА — Да, Добрый вечер.

А. СОЛДАТОВ — Да.

Л. ТЕЛЕНЬ — У меня первый вопрос к Элле Кесаевой. Скажите, вы ожидали того, что Дзасохов выступит на суде именно так?

Э. КЕСАЕВА — Я ожидала более откровенных признаний. Я не знаю, почему ты преподносишь, что он откровенно что‑то сказал. Нет, он не сказал то, что мы от него ждали. Он не признался, что был начальником штаба. Он им был. Он был формально, но он был им. И мы этому свидетели. Лично я тоже свидетель того, что к нам выходили и говорили, что успокойтесь, Дзасохов стал начальником штаба. Это было 1-го числа вечером, почти ночью. Выходил заместитель министра Сикоев и сообщил нам об этом, чтобы мы успокоились. Сейчас же на суде он это полностью отрицает. Другое дело, что он был формально руководителем. Но, как он себя считает, он политик с мировым именем, поэтому он должен был понимать, что фактически это руководитель‑то не он был, и должен был на суде это признать, что это было формально, но руководитель другой. Этого мы не услышали всего. Он просто защищался.

М. ШЕВЕЛЕВ — А то, что сказал Александр Дзасохов о роли Масхадова в бесланской трагедии, стало для вас открытием, или вы знали эту информацию раньше?

Э. КЕСАЕВА — Когда только произошло это событие, он был более откровенный и говорил, что сам выходил на связь, и что он должен был приехать. И он сказал Закаеву, что разговор с вами считается приглашением вас приехать. Значит, он как человек, имеющий возможности, мог обеспечить проезд сюда Масхадова. Сейчас же он отрицал, говорил на суде, что не было установлено, не понятно было, приедет он или не приедет.

Л. ТЕЛЕНЬ — Давайте дадим слово нашему второму гостю. Андрей, как вы считаете, почему все восприняли выступление Дзасохова как некоторую неожиданность, смелость и откровение, тогда как Элла Кесаева и многие другие жители Беслана считают, что наоборот он не договорил, не дал достаточно откровенных показаний? В чем заключается причина такого эффекта, как вы думаете?

А. СОЛДАТОВ — Мне, честно говоря, тоже не кажется, что он был достаточно окровенен. Получается, что он категорически отказывается отвечать за то, за что он должен отвечать.

Л. ТЕЛЕНЬ — Андрей, я вас перебью, просто хочу сказать нашим слушателям, что Андрей Солдатов провел все эти тяжелые дни, с 1-го по 3-е сентября, в Беслане, он тогда делал репортажи для газеты «Московские новости», поэтому видел все это своими глазами.

А. СОЛДАТОВ — Вот, и мне кажется, что Дзасохов не захотел отвечать за то, за что он должен был отвечать, и за первый день. В то же время он пытается говорить про то, к чему он отношения имел очень небольшое. Дело в том, что к Дзасохову основные претензии все равно как к политическому лидеру. К нему нельзя предъявлять претензии по организации работы штаба, по тому, как был проведен штурм. Это не его работа. Его работа как руководителя республиканской антитеррористической комиссии… он был им по закону по борьбе с терроризмом, эта организация в силу того, что происходило в первый день, 1-го сентября, а именно, это то, как был организован периметр вокруг школы, это то, как была блокирована республика и город. Ничего этого сделано не было: не был блокирован город, не была блокирована республика, в периметре стояли кто угодно, включая непосредственных родственников. Вот эта проблема. Собственно за это он должен отвечать.

М. ШЕВЕЛЕВ — Андрей, правильно я понимаю, что в том, как сейчас поступает Дзасохов на процессе Кулаева, никакого особого поступка вы не видите?

А. СОЛДАТОВ — Да, я считаю, что не так должен был выступать политический лидер республики. На самом деле, проблема Дзасохова состоит в том, что он пытается делать правильные вещи, но то ли ему не хватает духа, то ли закваска такого советского чиновника толкает его на путь договоренностей в коридорах, но отнюдь не открытой борьбы. Если вы вспомните хронологию того, что происходило после, на самом деле, деятельность Дзасохова должна рассматриваться в двух плоскостях: то, что он делал непосредственно в процессе захвата, то, что я сказал, это имеет отношение к первому, и то, что он делал после как политический лидер и как руководитель республиканской антитеррористической комиссии — он должен был заниматься тем, чтобы организовать или как‑то влиять на следствие, организовать или как‑то влиять на работу парламентской комиссии. Он попытался это сделать. Буквально на следующий день после создания парламентской комиссии, он выступил 21-го сентября и стал говорить, что комиссия должна разработать или повлиять на разработку законопроектов, которые позволять не допустить подобные теракты в будущем. Что получилось потом? Потом получилось давление на Дзасохова, в том числе во Владикавказе, начались какие‑то непонятные игры с Москвой, когда ему то говорили, оставайся, то говорили, уходи. Он запутался во всем этом. В результате посмотрите, что мы получили. Мы получили суд, на котором обсуждается, правильна или не правильна версия Генеральной прокуратуры. Мы получили парламентские комиссии две, которые обсуждают то же самое. На самом деле никто не говорит о том, что вообще‑то парламентские комиссии должны были заниматься совсем другим, а именно тем, о чем говорил 21-го числа Дзасохов, а именно: реформированием системы спецслужб, чтобы это не повторилось.

Л. ТЕЛЕНЬ — Спасибо, Андрей. К сожалению, у нас мало времени. А мне бы хотелось, чтобы еще высказалась Элла Кесаева. Скажите, во время процесса кто‑то повел себя неожиданным для вас образом, кто‑то проявил больше мужества, больше смелости, больше гражданственности, чем вы могли предположить, или все вели себя достаточно непоследовательно, аккуратно и поддавались давлению?

Э. КЕСАЕВА — Все: и Андреев, и Дзгоев (министр МЧС) — все они сняли с себя ответственность. Даже Андреев говорил, что был начальником штаба, но руководил непосредственно боем Тихонов. Никто не признал свои ошибки. Никто не признал, даже Дзасохов, которому люди, сидевшие в зале, говорили, как же, ты свою вину хоть признай, на что он ответил, я два раза уже перед всей страной и перед вами извинился. Это все, что мы от него добились. Вина на нем есть очень большая, это однозначно.

М. ШЕВЕЛЕВ — Элла, скажите, пожалуйста, какое отношение в Осетии к тому, что сейчас происходит на суде, вокруг суда, к тому, как ведут себя те люди, о которых вы говорили? Нет в осетинском обществе усталости от этой проблемы? Уже все, проехали, уже хватит. Или люди хотят добиться правды и наказания виновных?

Э. КЕСАЕВА — Знаете, непосредственно пострадавшие очень сильно реагируют на это и хотят знать правду.

М. ШЕВЕЛЕВ — А остальные?

Э. КЕСАЕВА — Не может быть усталости. Какая усталость, если мы еще не добились истины? Мы правду знаем, видели своими глазами. Ее скрывают и чем дальше, тем наглее.

М. ШЕВЕЛЕВ — Добьетесь?

Э. КЕСАЕВА — Однозначно. Для чего мы боремся и настаиваем? Мы видим, что все против нас. Вся правоохранительная система, вся мощь направлена, чтобы скрыть. Но мы свидетели. Даже ситуационная экспертиза, которую провели, доклад 90 страниц, показания свидетелей не учитываются, только показания военных. Для чего тогда суд, если свидетели и потерпевшие дают показания, как произошли первые взрывы, как они видели, как огненные шары залетали, как стреляли военные по заложникам? Для чего это все надо, если эксперты написали все, что им хотелось? И Генпрокуратура не признает показаний потерпевших. Вот это нас злит больше всего. Из‑за этого мы не можем успокоиться.

М. ШЕВЕЛЕВ — Простите, что я вас прерываю. Я единственное, хочу вам сказать, завершая эту часть программы. Да, наверное, власть вам не симпатизирует, но власть — это еще не вся страна и не все общество.

Э. КЕСАЕВА — Нет, конечно.

М. ШЕВЕЛЕВ — Удачи вам!

Э. КЕСАЕВА — Спасибо большое.

Л. ТЕЛЕНЬ — У меня последний вопрос к Андрею Солдатову. Андрей, вы верите в то, что обществу удастся добиться того, что правда в ходе этого суда или, может быть в ходе каких‑то последующих судов, все‑таки вышла на поверхность.

А. СОЛДАТОВ — Мне кажется, да. Тем более мы видим совершенно позитивную тенденцию. Посмотрите, что мы имели после «Норд-Оста», и что мы имеем сейчас. Никому даже не приходило в голову после «Норд-Оста» привлечь Лужкова к ответственности и давить на него так, как давили на Дзасохова. А то, что мы получили сейчас, в любом случае, это ближе к тому, что должно происходить.

Л. ТЕЛЕНЬ — Спасибо, Андрей. Но не дай бог нам идти таким путем и приобретать такой опыт. Спасибо экспертам. И сейчас вы можете позвонить в студию, чтобы ответить на наш вопрос. Он формулируется так. Как вы считаете, Александр Дзасохов дал показания добровольно или под давлением общественного мнения? У нас работают два телефона: один из них для москвичей — 783–90–25 и второй для тех, кто проживает вне Москвы — 783–90–26. Мы пытаемся вывести ваши звонки в эфир. Добрый вечер. Вы в эфире «Эха Москвы».

СЛУШАТЕЛЬ — Добрый вечер. Ленинград. Мадина. Я с Кавказа родом, но давно в России живу. Да, конечно, под давлением. Разумеется. Это старая номенклатурная единица, разумеется, она по‑другому не умеет.

М. ШЕВЕЛЕВ — Мадина, это давление общественного мнения. Должны ли мы это приветствовать или осуждать?

СЛУШАТЕЛЬ — Обязательно. Я правильно поняла вопрос, поддерживаю ли я…

М. ШЕВЕЛЕВ — Поддерживаете ли вы давление общественного мнения?

СЛУШАТЕЛЬ — Конечно. Я слежу за этим очень внимательно.

М. ШЕВЕЛЕВ — Спасибо. Принято ваше мнение.

Л. ТЕЛЕНЬ — А теперь, пожалуйста, звонок из Москвы. Добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ — Алло. Добрый вечер. Алексей меня зовут. Я считаю так же, это было давление общественного мнения. И очень хорошо, что какие‑то ответные шаги мы видим. Понятное дело, что покаяние со стороны господина Дзасохова мы не увидим, но то, что он выдавливает из себя то, что он должен был сказать год назад, это фактор, безусловно, положительный.

М. ШЕВЕЛЕВ — Алексей, а как вы относитесь к мнению нашего эксперта Андрея Солдатова, который сказал, что в случае с Бесланом мы видим более положительную тенденцию, чем в случае с «Норд-Остом»? Осетины заставили своего президента говорить правду, а москвичи своего мэра не заставили.

СЛУШАТЕЛЬ — 100-процентно согласен с Андреем. Это безобразие, что за «Норд-Ост» никто не ответил. Закончилось достаточно комичными процессами, где пострадавшую сторону представлял адвокат Игорь Трунов. Что касается Беслана, тут явный прогресс. Совершенно верно сказала ваша коллега Людмила, что не дай нам бог так дальше прогрессировать.

М. ШЕВЕЛЕВ — То есть нам с вами, москвичам, есть чему поучиться у осетин?

СЛУШАТЕЛЬ — Безусловно.

М. ШЕВЕЛЕВ — Спасибо, Алексей.

Л. ТЕЛЕНЬ — Спасибо, Алексей. Мы, к сожалению, больше не можем принимать звонки в студию, программа должна двигаться дальше. Но я хочу прочитать одно сообщение с пейджера. Нина пишет нам по поводу Беслана: «Как я понимаю, разговор, который ведется сейчас, у вас — виноваты вовсе не террористы, которые там все устроили, а военачальники, в том числе Дзасохов. Террористы вообще исчезли из вашего поля зрения, они, вроде как, и не виноваты. Потрясающе!» Я хочу сказать, что никто из тех, кто говорил сегодня в студии, не разделяет такую точку зрения и не говорит о том, что террористы не виноваты. Просто речь идет об Александре Дзасохове. Я напомню, что в нашей программе мы переходим на личности, в том числе личности военачальников, хотя, может быть, кому‑то это не приятно. Итак, мы переходим на личности дальше. Следующий портрет Виталия Мутко.

М. ШЕВЕЛЕВ — Президент Российского футбольного союза Виталий Мутко сделал то, что на протяжении многих лет было предметом споров, обид и взаимных обвинений. Он объявил, что следующим главным тренером сборной России по футболу станет иностранец. Еще 5 лет назад этот шаг, наверняка вызвал бы к жизни бурную полемику о патриотизме и собственном пути России в футболе. Сегодня сенсации не произошло. Заявление Виталия Мутко о конце эпохи российского тренерского монополизма было воспринято всеми без исключения вполне равнодушно. Иностранец, так иностранец. Даже особых гаданий о конкретной фамилии не последовало. И такая реакция выглядит закономерной. Сборная перешла тот болевой порог, до которого ее игра еще вызывала сильные эмоции. Теперь уровень футбольных переживаний находится где‑то на уровне бобслея. Кто будет тренером этих вечных неудачников, и после какого поражения его снимут, уже, кажется, интересует только узких специалистов. Кроме того, решение Виталия Мутко при сегодняшней конъюнктуре выглядит поступком, не требующим никакой смелости. Если бывший канцлер Германии и бывший министр торговли США могут возглавить наши нефть и газ, то уж наших футболистов мы в иностранные руки отдадим без особых переживаний. Время легких решений, точнее, их иллюзий, прошло. Российский футбол оказался в том же положении, что и, например, отечественная наука. Все советские запасы идей, людей и школ подъедены окончательно. На восстановление той почвы, которая питает национальную сборную, уйдет, как минимум, десятилетие. Кто в этой ситуации будет этой командой руководить: россиянин, голландец или узбек — существенной роли не играет. Виталий Мутко — профессиональный руководитель с большим опытом советской и постсоветской работы, всегда готовый возглавить что угодно. В этой профессии засчитывается единственный результат — способность остаться при должности. Заявление о назначении иностранца тренером сборной ничего не меняет в тех проблемах, которые отличают российский футбол от цивилизованной отрасли: отсутствие системы детской подготовки, непрозрачность огромных денег, приходящих в российские команды, судейская коррупция, избыточная политизированность. Но для отчета о проделанной работе тренер иностранец сгодится вполне.

Л. ТЕЛЕНЬ — Вы слушаете программу «Большая политика. Переходя на личности». Я напоминаю, номер эфирного пейджера 725–66–33. Сегодня разговор о Виталии Мутко с нами ведут два эксперта: Александр Горбунов, шеф-редактор еженедельника «Мой футбол», и Александр Викторович Бубнов, футболист, бывший защитник сборной СССР, команды «Спартак». Сейчас он футбольный эксперт газеты «Спорт-экспресс. Футбол». Коллеги, добрый вечер. Вы нас слышите?

А. ГОРБУНОВ — Добрый вечер.

А. БУБНОВ — Доброй ночи. Я только хочу поправить, эксперт газеты «Советский спорт. Футбол», а не «Спорт-экспресс».

Л. ТЕЛЕНЬ — Мы поправились. Извините, пожалуйста. У меня первый, абсолютно дилетантский вопрос. Объясните мне, ради бога, что происходит, почему нашей футбольной сборной нельзя никак найти приличного тренера, который бы вывел ее на какие‑то приличные рубежи: иностранца, не иностранца? Тренеров меняем чуть ли не каждый год — результат один и тот же: мы проигрываем все, что можно проиграть. Александр Горбунов, пожалуйста.

А. ГОРБУНОВ — Дело в том, что я не совсем уверен, что российский футбол (в данном случая я говорю о футболе на уровне сборных) имеет право быть конкурентоспособным футболом развитых в футбольном отношении стран.

Л. ТЕЛЕНЬ — Почему, Александр?

А. ГОРБУНОВ — Во‑первых, футбол — это не российский вид спорта, мне кажется.

Л. ТЕЛЕНЬ — То есть нам вообще этим заниматься не надо?

А. ГОРБУНОВ — Почему? Надо заниматься и радоваться тому, что команда попадает в финальную часть Чемпионата мира, Чемпионата Европы. Если она выйдет из группы, радоваться надо еще больше. Считать успех каких‑то клубов, локальный успех, такой, как успех ЦСКА, выигравшего кубов УЕФА, за успех российского футбола — я бы не стал говорить об этом. Это не успех российского футбола, это локальный успех клуба ЦСКА, тренера, который возглавляет этот клуб, руководителя этого клуба и футболистов, в числе которых, кстати, не так уж мало иностранцев.

М. ШЕВЕЛЕВ — Александр Бубнов, вопрос к вам. Вы согласны с тем, что нам надо быть скромнее в своих футбольных притязаниях? Нам как стране.

А. БУБНОВ — Я не согласен, потому что российский футбол — правопреемник советского футбола. В свое время московские клубы составляли конкуренцию киевскому «Динамо» и вывели советский футбол и в рейтингах ФИФА на первое место, и выигрывали кубки европейские. Сборная была тоже на достаточно высоком уровне. Поэтому я считаю, что проблема, прежде всего, в футбольном хозяйстве, его организации и руководителях.

М. ШЕВЕЛЕВ — А как вы считаете, уже настало время спрашивать Виталия Мутко? Бились-бились против Вячеслава Колоскова, наконец, добились, получили Виталия Мутко, или еще рано, еще этот срок работы не прошел?

А. БУБНОВ — Дело в том, что год уже прошел, и итоги можно подводить. Тем более что Мутко говорил, что он несет полную ответственность за выступление сборной, но на деле это оказались только слова. Никакой ответственности, никаких принятых мер не было после поражения сборной, более того, не проведен глубокий анализ. Когда Мутко делал такие заявления, он не понимал того, что это в принципе было нереально. Это лишний раз говорит о том, что не в теме был. Больше того, у меня создается такое впечатление, что Мутко совершенно не был готов к роли президента Российского футбольного союза.

М. ШЕВЕЛЕВ — Понятно. Спасибо. Если можно, мы вернемся к разговору…

А. ГОРБУНОВ — Мог бы я два слова сказать по поводу правоприемничества?

М. ШЕВЕЛЕВ — Не мог бы, а должен.

А. ГОРБУНОВ — По поводу правоприемничества советского футбола я бы заметил такую вещь. Статистика не даст соврать, если обратиться к ней. Она подтвердит, что во второй половине 70-х годов, в 80-е годы где‑то 75 – 80 % состава всех сборных Советского Союза (первая сборная, олимпийская сборная, молодежная сборная, юношеские сборные Советского Союза) составляли футболисты Украины, Грузии, Белоруссии и т. д., но не России. Потому что российский футбол до определенного момента был на задворках советского футбола.

А. БУБНОВ — Я здесь тоже добавлю. Я могу очень корректно дискутировать. Если бы это было так, российский футбол не принимал никакого участия (я это говорю как футболист, больше того, я все механизмы знал, которые происходили и в клубах) в сборных, когда развалился Советский Союз. Сборная Украины, сборная Грузии и других республик, я уже не говорю о Белоруссии, тогда бы имели сильные сборные, которые были конкурентоспособны на мировой арене. Дело в том, что после распада Советского Союза только российская сборная была конкурентоспособна, играла на чемпионатах мира и Европы. Никакие другие сборные…

А. ГОРБУНОВ — Украинская сторона делегировала сборную России после развала Советского Союза большую группу игроков во главе с Виктором Онопко.

Л. ТЕЛЕНЬ — Коллеги, я прошу вас прерваться на секунду. Давайте все‑таки вы потом доспорите этот спор. А мы вернемся к фигуре Мутко. Вам нравится его предложение? Оно спасет российский футбол тот, который сегодня есть: правопреемник советского, не правопреемник советского?

А. ГОРБУНОВ — Можно я скажу? Я бы вообще пошел дальше. Я бы сделал президентом РФС иностранца, сделал бы председателем совета министром иностранца.

М. ШЕВЕЛЕВ — Мы приближаемся к опасной черте.

А. ГОРБУНОВ — Президентом страны сделал бы иностранца. Попросил бы финнов с Запада, а японцев с Востока построить нам цивилизованный капитализм, чтобы они сошлись на Урале. Можно ведь дойти, бог знает, до чего. Неужели в России нет своих тренеров?

Л. ТЕЛЕНЬ — Александр Викторович, а вы что думаете?

А. БУБНОВ — Здесь я полностью согласен. Поэтому если Платини заявляет, что в России можно найти тренера для сборной, то я больше склонен верить Платини, с которым я лично знаком и играл против которого, чем Мутко.

М. ШЕВЕЛЕВ — Я хочу задать финальный вопрос обоим. Александр, хочу воспользоваться служебным положением. Имею право? Задаю вопрос как отец, чей сын в этом году начал футбольную карьеру. Он пошел в первый класс футбольной школы олимпийского резерва. Ответьте мне просто «да» или «нет». Я с одной стороны слышу заявления о том, что вот, в российский футбол пришли большие деньги, он на подъеме, былая слава возвращается. С другой стороны, я помню, что стреляли в Гинера, убивали футбольных агентов, коррупция среди судей, какие‑то деньги приходят то ли мутные, то ли полукриминальные, то они приходят, то уходят. Простой вопрос (»да» или «нет») стоит мне поощрять сына к продолжению футбольной карьеры, или пусть у него это будет на уровне физкультуры? Александр Горбунов?

А. ГОРБУНОВ — Если у него есть способности, пусть играет, Миша.

М. ШЕВЕЛЕВ — Понято Александр Викторович?

А. БУБНОВ — Если это талант, то, безусловно, он должен играть, и вы не должны ему препятствовать, потому что в итоге российский футбол может потерять талантливого футболиста, а парень от этого тоже много может…

А. ГОРБУНОВ — Тем более к тому времени, когда он подрастет, может, и стрелять перестанут.

М. ШЕВЕЛЕВ — Ключевое слово «может быть». Спасибо за совет.

Л. ТЕЛЕНЬ — И появится достойный отечественный тренер в нашей сборной. Спасибо, коллеги. Сейчас наши слушатели могут принять участие в разговоре. Мы включаем наши эфирные телефоны: для москвичей — 783–90–25, для не москвичей — 783–90–26. И вопрос наш сформулирован так, может быть, немножко коряво, но смысл, я думаю, вы поймете. Что, на ваш взгляд, может иностранец сделать в России такого, чего не может россиянин? Пожалуйста, мы слушаем вашу точку зрения по нашим телефонам. Добрый вечер. Вы в эфире «Эха Москвы».

СЛУШАТЕЛЬ — Алло. Здравствуйте.

М. ШЕВЕЛЕВ — Здравствуйте. Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ — Меня зовут Алсу. Я хоть женщина и футбол смотрю не часто, все равно мне довольно стыдно за нашу страну, потому что мне кажется, что у нас довольно много талантливых тренеров, которые бы могли возглавить сборную.

М. ШЕВЕЛЕВ — Спасибо, Алсу. Ясно ваше мнение. Я думаю, что надо уважать мнение «хоть женщины», но дозвонившейся среди ночи. Следующий звонок. Алло.

СЛУШАТЕЛЬ — Доброй ночи. Александр. Саратов. Мой ответ такой: ничего тренер не может сделать, чего не может сделать русский.

Л. ТЕЛЕНЬ — То есть они в одинаковом положении, у них абсолютно одинаковые возможности?

СЛУШАТЕЛЬ — Нет. У иностранного тренера преимущество в квалификации.

Л. ТЕЛЕНЬ — Значит, имеет смысл пригласить иностранца для руководства сборной?

СЛУШАТЕЛЬ — Практика показывает, что нет. Нужно рыться в глубинках, искать таланты, в том числе и футбольные.

М. ШЕВЕЛЕВ — Александр, а опыт Отто Рехагеля со сборной Греции ни на какие мысли вас не наталкивает?

СЛУШАТЕЛЬ — По всей видимости, я не соглашусь с вами, потому что это случайность была — победа Греции.

М. ШЕВЕЛЕВ — Ничего себе! Случайно победить на Чемпионате Европы?

СЛУШАТЕЛЬ — А вы поспрашивайте футбольный аналитиков, большинство из них (процентов 80), я думаю, склоняется к такому варианту.

М. ШЕВЕЛЕВ — Да мы с вами как болельщики видели! Они так костьми легли, умереть готовы были. Вот и весь ответ на все вопросы. Тренер может столько, сколько он может. А команды нет.

СЛУШАТЕЛЬ — А вы уверены, что они не вылетят из группы на следующем Чемпионате Европы?

М. ШЕВЕЛЕВ — На следующем — может быть.

СЛУШАТЕЛЬ — Вот они на «мир» не прошли.

М. ШЕВЕЛЕВ — Спасибо.

Л. ТЕЛЕНЬ — Давайте послушаем москвичей. Добрый вечер. Алло. Вы в эфире «Эха Москвы». Алло. Здравствуйте. Алло.

М. ШЕВЕЛЕВ — Этого мнения мы не узнаем, давайте перейдем к следующему.

Л. ТЕЛЕНЬ — Добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ — Алло. Здравствуйте. Меня зовут Юрий. Я из Москвы звоню. Я немножко удивлен мнением ваших экспертов. С таким пессимизмом мы точно никогда ничего не сделаем. Я не поклонник господина Мутко, мне мало нравится, что он делает, но…

Л. ТЕЛЕНЬ — Будьте добры, ответьте, пожалуйста, на наш вопрос. Что может такого иностранец в России, чего не может россиянин?

СЛУШАТЕЛЬ — Он может разговаривать с тем же господином Мутко на-равных. Получается так, что, к сожалению, нашим специалистам не получалось до сего момента говорить с руководством футбольного союза на-равных, отстаивать свою точку зрения и делать то, что они считают нужным делать.

М. ШЕВЕЛЕВ — Я бы прислушался к этой позиции. Если разрешите, Юрий, я с ней солидаризируюсь на 100 %.

СЛУШАТЕЛЬ — Спасибо большое.

Л. ТЕЛЕНЬ — Юрий, я бы хотела уточнить. Вы считаете, что тренер должен быть партнером руководства футбольной организации, они не должны быть ему начальником, как у нас принято?

СЛУШАТЕЛЬ — Я считаю, что все руководство, все люди, отвечающие за игры национальных сборных: и в футболе, и не в футболе, но в данном случае, в футболе, и главные команды, и молодежки, и далее, далее, далее — они должны быть все партнерами. Если кто‑то будет только стучать кулаком по столу, то, наверное, обратной связи не будет просто.

М. ШЕВЕЛЕВ — Юрий, а если продолжить вашу мысль, правильно я понимаю, что президент Российского футбольного союза не должен так снизу вверх разговаривать с президентом Российской Федерации, как это делает Виталий Мутко?

СЛУШАТЕЛЬ — Абсолютно точно. Как он разговаривает с президентами клубов: а мы сказали, что будет 8 легионеров. Это немножко из другой темы. А люди контракты заключали, они как‑то думали. В этом смысле иностранец сможет больше сделать, чем российский тренер. Чем Бышевец не тренер? Но не назначают Бышевеца, потому что правду говорит.

М. ШЕВЕЛЕВ — Спасибо, Юрий.

Л. ТЕЛЕНЬ — Мы примем еще два звонка: один из Москвы, а другой не из Москвы — и перейдем к следующей теме. Звонок не из Москвы. Добрый вечер. Вы в эфире «Эха Москвы». Представьтесь, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ — Здравствуйте. Это Олег из Санкт-Петербурга. Я бы согласился с вашим мнением, что наш футбол очень сильно криминализирован, и результаты матчей определяются договорами между разными криминальными…

М. ШЕВЕЛЕВ — Кто может изменить эту ситуацию: иностранец или россиянин?

СЛУШАТЕЛЬ — Эту ситуацию может изменить только Министерство внутренних дел…

Л. ТЕЛЕНЬ — …если его возглавит иностранец.

СЛУШАТЕЛЬ — Можно откуда‑нибудь пригласить. Предлагали президента-иностранца пригласить, может быть, и армию иностранную пригласить.

Л. ТЕЛЕНЬ — Спасибо, Олег. Мы еще выслушаем одного москвича. Добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ — Алло. Добрый вечер. Это «Эхо Москвы»?

М. ШЕВЕЛЕВ — Это оно.

СЛУШАТЕЛЬ — Вы ведете разговор о футбольных тренерах.

М. ШЕВЕЛЕВ — Представьтесь, пожалуйста.

СЛУШАТЕЛЬ — Меня зовут Николай Григорьевич. Я знаю многих талантливых людей. Надо русского человека на конкурсы без всяких начальников. Мы президента не можем выбрать и председателей Совета министров не можем, а футболиста можем выбрать, есть у нас свои.

М. ШЕВЕЛЕВ — Это называется теория малых дел. Спасибо, Николай Григорьевич.

Л. ТЕЛЕНЬ — К сожалению, мы вынуждены закончить разговор о футболе и перейти к разговору о телевидении. Продолжаем переходить на личности. Портрет Александра Пономарева. Александр Пономарев, новый генеральный директор телеканала ТВЦ, отработал первый рабочий день. Само назначение произошло в конце декабря, когда совет директоров компании отправил в отставку прежнего директора, Олега Попцова. В послужном списке Пономарева «Агитпоезд ЦК ВЛКСМ» «Комсомольской правды» и работа в отделе пропаганды того же ЦК. Телевизионную карьеру он начал в 87-м в легендарной молодежной редакции Гостелерадио. С 93-го руководил ТВ-6. С 2001-го — каналом «Культура». Сразу после назначения новый генеральный директор дал интервью, в котором заявил. Первое — у канала большой творческий потенциал. Второе — никаких революций не будет. И третье — канал повернется лицом к зрителям. Примерно теми же словами начинали свою деятельность все вновь назначенные начальники на медийном рынке от Николая Сенкевича и Владимира Кулистикова на НТВ до Владимира Мамонтова в «Известиях». Ни один из них не рискнул заявить, что творческий потенциал журналистов нулевой. Что газету или телеканал ожидают революционные реформы. Ни одни не обещал, что вверенные ему средства массовой информации повернутся к зрителю спиной. Ритуал соблюден. Начинаются трудовые будни, а вместе с ними увольнения, смена команды, изменение формата и прочие весьма существенные перемены. А как без этого? Тот же ТВЦ при всех симпатиях к телеканалу нельзя было назвать блестящим телеканалом с ярко выраженной стилистикой и высокопрофессиональной командой. Так что ничего страшного. Нельзя стоять на месте, надо двигаться. Вопрос — куда. Поворот лицом к зрителю, а также к читателю и слушателю, в последнее время означает только одно — перевод серьезных проектов в другую нишу. Лучший информационный канал НТВ сосредоточился на каннибалах и педофилах. «Известия» сокращают наиболее читаемый из своих разделов — раздел комментариев, отказываются от аналитических редакционных статей и отчетливо приближаются к формату «Комсомолки». Газета «Газеты» двигается в сторону бульварного таблоида, рассчитывая на читателя, готового увлечься слоганом: «Мы старались, чтобы вы зачитались». Еще до выхода Александр Пономарева на работу тележурналистам сообщили, канал ТВЦ будет превращен в развлекательный. Началось закрытие общественно-политических программ, а те, что пока остаются, уходят из прайм-тайм в само неудобное для зрителя время. И тут самое время спросить, а причем здесь Пономарев? На первом канале то же само делает блестящий профессионал Константин Эрнст. На канале «Россия» — отец старого НТВ Олег Добродеев. Почему экс-директор канала «Культура» должен искать какой‑то особый путь? Не должен и еще как не должен. Никакого собственного пути, никакого другого формата, кроме утвержденного известно, где. Никаких вольностей, способных отвлечь зрителя от Малаховых, Петросянов. Это общие и абсолютно приоритетные требования, которые предъявляются сегодня к любому медийному начальнику. Люди, которые назначили Александр Пономарева на новый пост, были уверены, Пономарев этой генеральной линия партии и правительства полностью соответствует. Но господи, как же хочется, чтобы они хоть раз ошиблись! Мы продолжаем программу «Большая политика. Переходя на личности». Сегодня разговор о телевидении снами ведут Анатолий Григорьевич Лысенко — президент международной академии ТВ и радио и Манана Асламазян — директор Автономной некоммерческой организации «Интерньюс». Добрый вечер. Александр Григорьевич, у меня к вам первый вопрос. Мы все сегодня соглашаемся, что такое настало время. Какое время, такое телевидение. Но когда вы работали на телевидении, время было не особенно благоприятным, и, тем не менее, вам удавалось сделать принципиально новое телевидение. Скажите, что изменилось: время или люди, которые в нем работают?

А. ЛЫСЕНКО — Я сейчас послушал проникновенный текст о телевидении, захотелось встать, посыпать голову пеплом и покаяться, что я когда‑то занимался телевидением. Такой упрек звучал ко всему, что относится сегодня к телевидению. Знаете, изменилось время, изменились мы, изменились зрители. Было бы нелепо, если бы ничего не менялось. Тема у вас: портрет Александр Пономарева. А я достаточно хорошо знаю Сашу. Смею вас уверить, мы работали вмести и над «Взглядом», очень много мы общались и сейчас общаемся практически каждый день. Я вам должен сказать, во‑первых, никто никого еще не снимал, никакие передачи еще не отменялись. Эти слухи несколько не соответствуют истине. Саша отличается довольно редким свойством в наше время — удивительной порядочностью, не громкой порядочностью, без выступлений, а просто порядочностью. Это человек, который брал на себя такие удары в момент, когда существовал «Взгляд», что я могу только снять перед ним шляпу. У него непростая жизнь, он непросто принимает решения, бывает иногда в себе очень не уверен. Но когда он берется, это настоящий профессионал. И я думаю, что ему удастся что‑то сделать. То, что сегодня политика уходит с телевидения — увы, это время. Я сегодня посмотрел в «Коммерсанте» опросы, как население все больше и больше отходит от политики. Не хотят они слушать о политике, грустно это. Может, потому что политики нет, нет партий, нет лидеров.

М. ШЕВЕЛЕВ — Анатолий Григорьевич, я как зритель, который пока не отказался от политики, хочу вам задать зрительский вопрос, как к хорошо знающему Александр Пономарева и оперирующему таким словом как порядочность. Какой ваш прогноз, сохранится на канале ТВЦ программа Андрея Караулова?

А. ЛЫСЕНКО — Такой удар, несколько ниже пояса. Не знаю. У меня почему‑то ощущение, что нет.

М. ШЕВЕЛЕВ — Ясно. Спасибо. По крайней мере, я с этим оптимизмом еще некоторое время поживу. У меня вопрос к Манане Асламазян. Такая печальная картина федеральных каналов, но вы, Манана, лучше знаете региональное телевидение. Там растет какая‑то надежда для нас, зрителей?

М. АСЛАМАЗЯН — Это очень сильно зависит от регионов. Россия — огромная страна, регионы очень разные. У нас проходит семинар, где руководители многих телекомпаний присутствуют. Я разговариваю с людьми из Томска, Екатеринбурга, у меня оптимизм появляется, кажется, да, это возможно. Потом, когда я разговариваю с людьми из Омска, я понимаю, что просто какой‑то кошмар, как они работают в этих условиях такого жесткого контроля. Такое ощущение, что мы живем в разных странах, разных регионах. Очень сильно ситуация зависит от открытости власти, от ее образованности, от представления о том, ради кого она работает, что такое население, с которым она работает и т. д. Конечно, эта картина неоднородная по всей стране, она разнообразная.

Л. ТЕЛЕНЬ — Манана, на ваш взгляд, зритель устал от политики и не хочет ее видеть?

М. АСЛАМАЗЯН — Я не думаю, что зритель устал от политики, я думаю, что зритель устал оттого, что о политике серьезно, откровенно, честно и искренне на экранах давно перестали разговаривать. Мне кажется, что здесь не усталость зрителя — это лень, осторожность журналистов работать сейчас на телевидении. Самоцензура, самоограничения, бесконечные самооправдывания. Народ не хочет, но хавает, что ему дают, поэтому они все хотят смотреть Петросяна. Так думают многие начальники телевизионные. Так они управляют своими каналами. Таким образом, настоящая информационная журналистика очень сильно сократилась на нашем телевидении.

Л. ТЕЛЕНЬ — Спасибо, Манана. Анатолий Григорьевич, вы высоко оцениваете Александра Пономарева и действительно, как мы наблюдали, как он работал на канале «Культура», канал очень достойный. Но все мы понимаем, что, получив это новое назначение, он все равно окажется между разными силами и должен будет противостоять или не противостоять и поддаваться тому давлению, которое на него будет оказано. Как вы считаете, у него есть силы противостоять давлению?

А. ЛЫСЕНКО — Я знаю Сашу, он очень мягкий человек, но очень упертый. А то, что ему будет нелегко… я имел некоторое отношение к созданию ТВЦ, я догадываюсь, что ему будет очень нелегко, но, зная Сашу, я думаю, он выстоит.

М. ШЕВЕЛЕВ — А такой перспективный вопрос. Наверное, телевидение, как и вся страна, развивается не линейно, а циклически. Как вы считаете, мы до нового «Взгляда» доживем?

А. ЛЫСЕНКО — Для этого должна появиться новая вера и новая надежда.

М. ШЕВЕЛЕВ — Так доживем или нет?

А. ЛЫСЕНКО — Не очень хотелось бы вообще‑то потрясений в силу своего возраста. Мне бы хотелось, чтобы дожили до «Взгляда», который был в лучших выпусках, аналитического глубокого «Взгляда» с верой в какое‑то светлое будущее.

М. ШЕВЕЛЕВ — Манана, а вам хочется дожить до нового «Взгляда»?

М. АСЛАМАЗЯН — Мне хочется дожить до нового «Взгляда», мне хочется дожить до того времени. Я надеюсь, что мы обязательно до этого доживем. Для этого нужно, чтобы журналисты работали честнее, энергичнее, чем они это делают сейчас. Мне очень хочется дожить. Я надеюсь, что мы до этого доживем обязательно. Я хочу буквально два слова про Александра Сергеевича сказать. Я согласна с Анатолием Григорьевичем. Мне кажется, что Александр Пономарев — человек очень сдержанный и закрытый, при этом очень ироничный, образованный и очень энергичный. Ведь он пришел на канал «Культура», где очень много до него было сделано, были заложены совершенно замечательные основы и т. д. Но ему удалось уже на канале, где было много хорошего, сделать энергичные шаги. И канал заиграл. Он стал более свежим, более телевизионным. Я очень рассчитываю, хотя и не завидую ему, потому что на ТВЦ существует очень много проблем. Мне кажется, что у канала ТВЦ нет своего лица, оно очень разнообразное, размытое, и задача у Пономарева фантастически сложная.

Л. ТЕЛЕНЬ — Спасибо, Манана. Спасибо, Анатолий Григорьевич. Мне хочется в заключение этого разговора повторить свою фразу, как мне хочется, чтобы люди, которые прогнозируют неудачу Александру Пономареву, ошибались и ошибались те, кто считает, что он будет выполнять любые распоряжения сверху. А теперь у нас есть возможность послушать наших слушателей. Мы формулируем вопрос так. Кто, на ваш взгляд, может изменить отечественное телевидение сегодня? Кто должен быть назначен в руководство телевидения, чтобы изменить ту ситуацию, которая есть? Мы ждем ваших предложений, от москвичей по телефону 783–90–25 и от не москвичей по телефону 783–90–26.

М. ШЕВЕЛЕВ — Добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ — Добрый вечер. Меня зовут Леонид. Я из Екатеринбурга.

М. ШЕВЕЛЕВ — Ваши кандидатуры?

СЛУШАТЕЛЬ — Президент Владимир Владимирович Путин.

М. ШЕВЕЛЕВ — Должен лично возглавить телевидение?

СЛУШАТЕЛЬ — Нет, упаси бог, что вы! Я имею в виду, пока будет этот президент, будет такое телевидение, будет другой президент, будет другое телевидение.

М. ШЕВЕЛЕВ — Да ладно, Леонид. У нас президент отвечает за все: за футбол, за телевидение, за погоду сейчас ответит.

СЛУШАТЕЛЬ — Президент отвечает, прежде всего, за политику и за политику на информационных каналах. Он сегодня подумал так, будет такое телевидение. Я прошу прощения, я оторву вас несколько секунд. Я бы хотел закольцевать вашу сегодняшнюю тему: телевидение и Беслан. За неделю до оглашения результатов комиссии Торшина по НТВ был показан совершенно подлый фильм. Если вы видели его, там речь шла о событиях 17-летней давности, когда был захвачен автобус во Владикавказе.

Л. ТЕЛЕНЬ — Да, мы не только видели, даже посвятили одну программу этой истории.

СЛУШАТЕЛЬ — Я тогда пытался дозвониться, у меня не получилось. Дело в том, что эти фильмы нам с вами показали, как мне кажется, что во всем виноваты не террористы, и не спецслужбы, виноваты осетины. Они до такой степени подлые, что они не в состоянии защитить собственных детей, более того, они даже этих террористов к своим детям и привели.

Л. ТЕЛЕНЬ — Спасибо вам, что вы это сказали.

М. ШЕВЕЛЕВ — Спасибо, Леонид.

СЛУШАТЕЛЬ — Всего доброго.

Л. ТЕЛЕНЬ — Человек, который стал жертвой этого фильма — Наталья Ефимова, герой материала «Большая политика», который вот-вот выйдет в печать, я рада, что есть люди, которые заступились за этого человека. Это важно. Это поступок. И мы слушаем людей из Москвы. Добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ — Алло. Здравствуйте. Я из Москвы. Меня Василий зовут.

М. ШЕВЕЛЕВ — Здравствуйте, Василий.

СЛУШАТЕЛЬ — Вы говорите о том, что надо назвать человека, который мог бы возглавить телевидение. Человек 10 назовут эту фамилию, что с ним случится, с этим человеком?

Л. ТЕЛЕНЬ — Назовите хотя бы вы.

СЛУШАТЕЛЬ — Зачем?

М. ШЕВЕЛЕВ — Так! До хороших времен мы дожили по вашим рассуждениям.

Л. ТЕЛЕНЬ — Тогда я зачитаю сообщение с пейджера. Митек, наш постоянный корреспондент, пишет: «Ирония в том, что после нового „Взгляда“ обязательно будет новое „Лебединое озеро“. И до него доживать никому не хочется». Печальный прогноз. И мы слушаем телефонный звонок не из Москвы. Добрый вечер.

СЛУШАТЕЛЬ — Здравствуйте. Это Олег из Санкт-Петербурга. Хочу поддержать Леонида, что уровень телевидения отражает пристрастия…

Л. ТЕЛЕНЬ — А кого вы предложите в телевизионные начальники, кто мог бы что‑то изменить? Фамилия.

СЛУШАТЕЛЬ — Это как Мутко — иностранного тренера. Тут надо по аналогии назначить какого‑то иностранного начальника. А пока президент Путин не уйдет, я думаю, телевидение не изменится, потому что президент даже и не думает, что это телевидение просто губит народ, который он возглавляет.

М. ШЕВЕЛЕВ — Из всех кандидатов в телевизионные начальники услышали мы одного Владимира Владимировича Путина. И тот не кандидат.

СЛУШАТЕЛЬ — Ему надо просто подать в отставку…

Л. ТЕЛЕНЬ — Беда с телевидением.

СЛУШАТЕЛЬ — …телевидение тогда исправится.

М. ШЕВЕЛЕВ — Спасибо.

Л. ТЕЛЕНЬ — Спасибо. К сожалению, наше время подошло к концу. Я говорю, к сожалению, потому что очень бы хотелось бы еще услышать точку зрения наших слушателей, но мы вынуждены завершить очередной выпуск программы «Большая политика. Переходя на личности». Напомним, что это совместный проект журнала «Большая политика» и радиостанции «Эхо Москвы». На следующей неделе в ночь с понедельника на вторник мы вновь встретимся в этой студии. А над этой программой работали: журналист «Большой политики» Дмитрий Старовойтов, звукооператор Василий Антипов, а в студии были Михаил Шевелев и Людмила Телень. Спокойной ночи.

М. ШЕВЕЛЕВ — Спокойной ночи всем

ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПРЕССА

«Я ГОТОВ БЫЛ ПОЙТИ В ЗАХВАЧЕННУЮ ШКОЛУ». , Время новостей, 13.01.2006, №003, Стр. 1

Гриценко Татьяна

Экс-глава Северной Осетии Александр Дзасохов дал показания на процессе Кулаева

В Верховном суде Северной Осетии вчера выступил один из важных свидетелей по делу единственного выжившего участника захвата бесланской школы N1 Нурпаши Кулаева. Прихода в суд бывшего руководителя республики Александра Дзасохова уже давно добивались родственники заложников. Прежде всего потерпевших интересовал вопрос, были ли у властей и спецслужб сведения о готовящихся нападениях на учебные заведений республики. Экс-президент сообщил, что неоднократно ставил в известность вышестоящие органы о возможной дестабилизации обстановки в регионе, однако упреждающей информации о захвате какой‑либо школы, по его словам, не было ни у кого. Процесс по делу Кулаева начался в мае прошлого года. Единственному бандиту, захваченному в бесланской школе, где погиб 331 человек, в том числе 186 детей, предъявили обвинение по восьми статьям УК РФ: терроризм, убийство, захват заложников, бандитизм, похищение людей, посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов, незаконное хранение, ношение, приобретение оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ. За несколько месяцев процесса были заслушаны показания 56 свидетелей обвинения, около 300 потерпевших и зачитано 400 протоколов показаний потерпевших, которые они давали на предварительном следствии. О том, что в суде необходимо заслушать показания экс-главы республики, родственники погибших заявили еще в августе 2005 года. По их мнению, показания членов штаба по освобождению заложников значительно отличаются между собой и некоторые из них могут быть ложными. Председатель ВС Северной Осетии Темерлан Агузаров пообещал, что слушания по делу Кулаева не закончатся, пока Александр Дзасохов не выступит на суде. На последнем же заседании 27 декабря, после того как г-н Дзасохов и еще несколько высокопоставленных свидетелей в очередной раз не явились в ВС, около 30 женщин — родственниц погибших и пострадавших в бесланской школе несколько часов отказывались покинуть зал суда, добиваясь выполнения своих требований.

Для вчерашнего выступления в суде Александр Дзасохов специально прилетел из Москвы, где теперь экс-президент представляет в Совете Федерации парламент республики. Как и ожидалось, он сообщил ряд новых деталей, касающихся действий оперативного штаба, работавшего в Беслане. Так, по словам экс-президента, в дни теракта он дважды разговаривал по телефону с эмиссаром чеченских сепаратистов в Лондоне Ахмедом Закаевым, выясняя возможность участия в переговорах Аслана Масхадова. 3 сентября, за несколько часов до трагической развязки, как рассказал г-н Дзасохов, Закаев сообщил, что лидер боевиков готов вылететь в Беслан. Бывший глава республики также показал, что готов был пойти в захваченную школу, но террористы вообще не желали вступать в переговоры и якобы изъявили готовность расстреливать даже своих родственников. «Поставьте на площади, и мы их расстреляем», — привел Дзасохов слова террористов. По его словам, бандиты знали, что власти готовы предоставить им коридор и вертолет. «В ответ мы получили нецензурные выражения», — сказал экс-президент.

Отвечая на вопрос о степени своей вины в этой трагедии, г-н Дзасохов сказал, что это установит суд, а он уже неоднократно публично извинялся перед жителями Беслана и готов сделать это еще раз, если в том будет необходимость.

Как заявила после заседания пресс-секретарь ВС Анжела Сусанова, в ближайшее время суд планирует зачитать письменные доказательства и начать прения сторон. В свою очередь родственники погибших намерены ходатайствовать о вызове в суд еще нескольких свидетелей, которые также были очевидцами работы членов штаба, в частности детского врача Леонида Рошаля, главу МЧС Сергея Шойгу и руководителя пограничной службы ФСБ Владимира Проничева. «Мы просим этих людей явиться и рассказать нам, какие консультации они давали, и хотим сравнить все показания», — подчеркнула Элла Кесаева, члена комитета «Голос Беслана».

«НУ ЧТО Я ВАМ, СПРАВОЧНОЕ БЮРО?». , Коммерсантъ, 13.01.2006, №004, Стр. 1,3

Фарниев Заур

Александр Дзасохов дал показания матерям убитых детей

Дело Кулаева

В Верховном суде Северной Осетии на процессе по делу бесланского террориста Нурпаши Кулаева вчера давал показания экс-президент республики, а сейчас член Совета Федерации Александр Дзасохов. Потерпевшие надеялись, что господин Дзасохов не только публично признает свою вину в происшедшей трагедии, но и назовет других виноватых. Сенатор, однако, лишь осторожно намекнул, что ответственны не только террористы, но и те, «кто не в полном объеме выполнил свои обязанности».

Из Беслана во Владикавказ на этот раз приехал не один, как обычно, а два автобуса с потерпевшими. Женщины, видимо зная о том, что на допрос придет давно ожидаемый ими Александр Дзасохов, не принесли с собой плакаты, обвиняющие его в трусости. Женщин у суда встречали усиленные наряды милиции, а в зал перед сенатором Дзасоховым зашел его охранник. Он сразу занял переднюю скамейку и заявил потерпевшим, что на нее никому садиться нельзя.

— Не бойся за своего начальника, мы не хотим его смерти, — сказала ему одна из бесланских матерей. — А сам лучше выйди из зала.

Из зала охранник не вышел, а встал рядом с застекленной клеткой с подсудимым. Когда в зале появился свидетель Дзасохов, кто‑то захлопал. Экс-президента в суде ждали с прошлого года, и многие бесланцы не верили, что Александр Дзасохов, которого они считают одним из виновников трагедии, все‑таки к ним придет. Когда же осенью 2005 года ситуационная экспертиза, назначенная Генпрокуратурой, установила, что никто из чиновников и руководителей силовиков не виноват в гибели заложников, в Беслане надеялись, что теперь Александр Дзасохов и другие высокопоставленные свидетели, не опасаясь уголовного преследования, могут сказать правду о событиях 1–3 сентября 2004 года.

.Дав суду подписку и рассказав о том, где он родился и где сейчас работает, Александр Дзасохов, надев очки, сказал, что в Северной Осетии «все последние 10–12 лет была повышенная опасность террористических атак, и мы не раз ставили этот вопрос в Москве».

— После назрановских событий (нападения боевиков летом 2004 года. — «Ъ») мы были вправе рассчитывать на то, что будет вычищена террористическая база, где рекрутируют и обучают новых террористов, — заявил свидетель. — Именно на территории Ингушетии был организован и осуществлен кровавый террористический поход!

Сенатор начал с Ингушетии не случайно I- в этом его, безусловно, поддерживали все собравшиеся в зале. Но добиться расположения потерпевших ему не удалось.

— Для меня крайне важно было бы узнать, кто вооружил этих людей, кто их организовал, — продолжил свидетель. — Кроме того, я не согласен с попытками перевести всю ответственность с милиции Ингушетии на милицию Осетии! Почему говорят, что под носом у правобережной милиции создавалась банда? Почему не говорят о том, что она создавалась под носом у малгобекской милиции?

На самом деле, как пояснили «Ъ» в Генпрокуратуре, следствие установило виновность в халатности и руководителей Малгобекского РОВД. Дело осетинских милиционеров было закончено раньше, поэтому уже сегодня они предстанут перед судом.

Тем временем господин Дзасохов продолжил защищать милицию. Опровергая выводы Генпрокуратуры о том, что территориальные органы милиции получили из ФСБ предупреждения о возможной атаке террористов, свидетель сказал, что ни у кого не было точной информации о готовящемся в Беслане теракте:

— Обычно говорят: кто‑то предупреждал. Но количество таких документов избыточное, а качество их очень низкое. На закрытом заседании Совета Федерации было сказано, что упреждающей информации о том, что готовится захват школы, не было.

Потом Александр Дзасохов обратился к болезненной для всех бесланцев теме — переговорам об освобождении захваченных в школе заложников.

— Эта группа террористов отличалась особой жестокостью. Именно поэтому они в первые несколько часов убили более 20 человек. У них не было предела жестокости.

Затем свидетель подробно рассказал о том, чем была вооружена группа террористов, и снова вернулся к переговорам.

— У них не было политических требований, — продолжал экс-президент Осетии. — Они хотели только, чтобы я и еще трое человек пришли к ним. Мы предполагали, что террористы собираются освободить 27 участников июньских событий в Назрани, добиться вывода войск из Чеченской республики или поставить под сомнение итоги президентских выборов.

Говоря об этом, свидетель заглядывал в бумаги, которые лежали перед ним на трибуне, а перейдя к следующей части выступления, практически полностью его прочитал:

— Нельзя эту трагедию представить как внутриосетинскую или внутриреспубликанскую. Перед лицом такой трагедии надо быть максимально честными, но едиными.

Александр Дзасохов вспомнил слова мэра Лондона, который после терактов в метро заявил, что «цель террористов в том, чтобы мы перегрызли друг друга». В зале раздались саркастические выкрики, но они быстро смолкли после замечания судьи Агузарова. Свидетель между тем перешел к рассказу о событиях 1–3 сентября.

— В 11 часов 1 сентября я говорил с президентом РФ, который дал жесткие указания сделать все возможное для спасения заложников, — вспоминал господин Дзасохов. — Мы были готовы предоставить террористам живой коридор, вертолеты или самолет, но в ответ получали нецензурную брань. Мы тогда рассчитывали на то, что террористы примут хотя бы одно из наших предложений, и это стало бы отправной точкой дальнейших действий.

Вспомнил свидетель и о том, что готов был 1 сентября идти в школу.

— Есть огромное количество людей, которые слышали, что я собрался в школу. Но ко мне тогда подошел генерал Паньков (начальник главного управления МВД по Южному федеральному округу Михаил Паньков. — «Ъ») и сказал, что если я попытаюсь это сделать, он меня арестует.

На вопрос представителя потерпевших Таймураза Чеджемова о том, мог ли лидер террористов Хучбаров отпустить заложников, если бы в школу пришел Александр Дзасохов, Нурпаша Кулаев ответил:

— Полковник обещал отпустить по 150 заложников за Дзасохова, Зязикова (президент Ингушетии Мурат Зязиков. — «Ъ»), Рошаля (врач Леонид Рошаль. — «Ъ») и Аслаханова (советник президента Асланбек Аслаханов. — «Ъ»).

— А боевики могли их расстрелять?

— Нет, Полковник обещал им жизнь.

— А если бы Дзасохов пришел один?

— Убить бы не убили. Скорее всего, в школу бы просто не пустили.

Затем сенатор сказал, что «федеральная комиссия совершенно четко дала ответ на вопрос, кто входил в оперативный штаб», и что его среди членов штаба не было. Но в зале все знали, что на самом деле господин Дзасохов не только входил в штаб, но и был одним из его руководителей. Правда, по настоянию силовиков его фактически отстранили от «оперативной» работы.

— Но это не давало мне права не действовать, — заявил свидетель. — 2 сентября мы вступили в контакт с Закаевым (Ахмед Закаев, представитель президента Ичкерии Масхадова. — «Ъ»). Я лично два раза с ним разговаривал. Он сказал, что не имеет двусторонней связи с Асланом Масхадовым, но на второй день сказал, что «передал». В тот момент я бы попытался пойти на контакт с кем угодно!

— А почему вы надеялись на Масхадова? — спросила одна из потерпевших.

— Если бы не было информации о том, что террористы называют только имя Масхадова, я бы никогда не встал на этот путь.

— А что сказал Аушев (бывший президент Ингушетии Руслан Аушев. — «Ъ»), когда вышел из школы? — спросил Таймураз Чеджемов.

— Он сказал, что это отморозки и с ними бесполезно разговаривать, и сказал, что ждет Аслаханова, чтобы пойти туда еще раз уже с ним.

— А как вы относитесь к этому поступку Аушева? — спросил кто‑то из потерпевших, имея в виду то, что экс-президент Ингушетии, в отличие от господина Дзасохова, пошел в школу.

— Он выполнил ту просьбу, о которой его попросило федеральное руководство.

— А кто его попросил?

— Известно кто — руководство ФСБ.

— Вы видели Кулаева в те дни? — задал тут вопрос, как ему казалось, непосредственно относящийся к рассматриваемому делу замгенпрокурора Николай Шепель.

— Думаю, вы это знаете и без меня, что я его не видел, — с иронией заметил свидетель.

Адвокат потерпевших спросил, откуда в оперативном штабе появились данные о 354 заложниках.

— Уже в первый час нашего пребывания в Беслане я поручил Борису Уртаеву (бывший глава Правобережного района Северной Осетии. — «Ъ») выяснить точную цифру, но было бы глупо думать, что бесланцам было до того, чтобы бегать и заносить свои фамилии в списки. Я думаю, что злого умысла в этом не было, — отметил свидетель, вспомнив, как потерпевшие обвинили чиновников в том, что они сознательно скрывали истинное количество заложников в школе.

— Вы чувствуете свою вину за происшедшее? — спросил господин Чеджемов.

— Уважаемый судья, я считаю этот вопрос неуместным, — начал было свидетель, но его следующие слова заглушили возмущенные крики потерпевших. Подождав, пока они немного успокоятся, он продолжил: — Я дважды на всю страну извинился перед жителями Беслана. Если этого мало, я готов это сделать еще раз.

Говоря о том, кто же все‑таки виноват в бесланской трагедии, Александр Дзасохов отметил, что «в первую очередь террористы и те, кто их финансировал, и те, кто не в полном объеме выполнил свои обязанности». Под последними он, видимо, все‑таки имел в виду силовиков.

— А вашей вины нет? — снова послышалось из зала.

— Мою вину пусть установит суд. Я неоднократно приносил свои извинения, — уже с раздражением ответил свидетель.

Из зала снова послышались крики. Несколько женщин вскочили со своих мест и попытались пройти к выступающему.

— Уберите этот кордон! — крикнула одна из них судье, указывая на охрану — Если он думает, что мы его убьем, пусть не надеется на это, пусть живет сто лет и мучается!

— А почему не появился Зязиков? — спросили из зала, пытаясь вернуть разговор в конструктивное русло.

— Ну что я вам, справочное бюро? — с досадой ответил свидетель. — Зязикова искали все — и Яковлев (тогдашний полпред президента в Южном федеральном округе Владимир Яковлев. — «Ъ»), и Рогозин (лидер «Родины» Дмитрий Рогозин. — «Ъ»). Они звонили ему по телефонам, и он сказал, что находится далеко.

— Мы долго ждали этого дня, — сказала свидетелю одна из бывших заложниц. — И мне сейчас не нужны его (Александра Дзасохова. — «Ъ») соболезнования, он мне нужен был тогда, когда мы в школе были. А сейчас пусть он знает, что навсегда останется политическим трупом!

Другие женщины поддержали ее. Женщины кричали, что «он врет, как всегда», и что «все боятся сказать правду». Минут десять судья Агузаров успокаивал потерпевших, а когда это ему удалось, активистка комитета «Матери Беслана» Рита Сидакова спросила:

— Как вы считаете, кто убил наших детей — террористы, федералы, или во всем виноваты вы?

— Террористы, — не задумываясь ответил сенатор.

СУД ДОТЯНУЛСЯ ДО ПРЕЗИДЕНТА. , Независимая газета, 13.01.2006, №003-004, Стр. 1,4

Мигалин Сергей

Экс-глава Северной Осетии дал свидетельские показания. Его выступление не снизило судебного напряжения

Вчера во Владикавказе на процессе по делу Нурпаши Кулаева, участвовавшего в захвате школы в Беслане 1 сентября 2004 года, сенсационные показания дал бывший президент Северной Осетии Александр Дзасохов. О том, что на процессе должен появиться высокопоставленный чиновник, стало ясно после того, как с раннего утра в район, где расположено здание Верховного суда республики, начали стягиваться усиленные наряды милиции. Были проверены не только зал заседания, но и все остальные помещения здания. Судя по всему, именно из‑за беспрецедентных мер безопасности заседание суда началось с задержкой на 40 минут. Сам допрос экс-президента, кстати, продолжался более 3 часов.

Дзасохов прибыл на суд на служебной «Волге». В зале заседаний между потерпевшими и местом, с которого свидетель

Дзасохов должен был отвечать на вопросы, возник кордон из людей плотного телосложения в штатском, очевидно, телохранителей Дзасохова, ныне представляющего республику в Совете Федерации РФ. Когда сенатор вошел в зал заседаний, кто‑то из свидетелей неодобрительно захлопал. Экс-президент строго посмотрел на «виновника» и, налив себе стакан воды, начал отвечать на вопросы.

Заметим, что до вчерашнего заседания экс-президент Северной Осетии не являлся на заседания суда, несмотря на требования потерпевших и многочисленные судебные повестки. 27 декабря, на последнем в минувшем году заседании, это стало даже поводом для акции протеста ряда потерпевших: около 30 женщин — родственниц пострадавших и погибших несколько часов отказывались покидать здание суда, добиваясь таким образом выполнения своих требований. Кстати, на то заседание были также приглашены экс-президент Ингушетии Руслан Аушев и предприниматель Михаил Гуцериев. Они также не появились на заседании суда.

Как известно, обязанности свидетеля перед судом регламентированы Уголовно-процессуальным кодексом РФ. Согласно п.1 ч. 6 ст. 56 УПК свидетель по уголовному делу, кем бы он ни был по своему социальному положению, не вправе уклониться от явки в суд без уважительных причин. Если бы Дзасохов, к примеру, заболел, то был бы обязан представить в суд медицинскую справку. А если бы не явился в суд «просто так», то, как разъясняется в пункте 7 той же статьи, его могли бы «подвергнуть приводу». То есть привезти в суд принудительно. Впрочем, как показывает судебная практика, даже в случае с «рядовыми» свидетелями, если они не являются по повестке в суд, их допрос обычно просто откладывается.

Вчера Александр Дзасохов сообщил судье Тамерлану Агузарову, что неоднократно обращался к руководству страны в связи с опасениями по поводу возможной дестабилизации обстановки в республике. О том, была ли какая‑то реакция на эти обращения, экс-президент не сообщил. Кроме того, по словам высокопоставленного свидетеля, в дни трагедии в Беслане Дзасохов, по его словам, дважды связывался по телефону с эмиссаром Масхадова в Лондоне Ахмедом Закаевым. «Из наших телефонных разговоров я узнал, -подчеркнул Дзасохов, — что у Закаева не было односторонней связи с Масхадовым, он связывался с ним через посредников. И лишь 3 сентября в 9 утра по лондонскому времени, а по нашему в 12.00 дня, Закаев сообщил о том, что Масхадов готов вылететь в Беслан для переговоров с террористами». Заметим, что штурм школы начался около 13.00 3 сентября.

Было заметно, что Александр Дзасохов тщательно подготовился к судебному заседанию — в руках у него были какие‑то бумаги, по‑видимому, тезисы выступления. Поначалу бывший глава Северной Осетии держался весьма уверенно. Но когда начались вопросы со стороны защиты Кулаева, а также адвокатов потерпевших, Дзасохову, похоже, пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не показать растерянности.

Больше всего вопросов задавали свидетелю сами потерпевшие. Ряд острых вопросов Александр Дзасохов умело парировал, а на многие не дал конкретных ответов. Например, на вопрос «считаете ли вы, что штурм школы был спровоцирован? „, Дзасохов ответил однозначно отрицательно. Что касается первоначально названного числа заложников, то экс-президент республики заявил: „Я не заявлял, что в школе находилось 354 заложника. Кто дал указание назвать эту цифру, мне неизвестно“.

Александр Дзасохов сообщил, что он готов был пойти в захваченную террористами школу и даже заявил об этом 2 сентября. Однако от этой идеи ему пришлось отказаться «по рекомендации спецслужб». Примечательно, что подсудимый Кулаев, отвечая на вопрос потерпевших о планах террористов относительно вызываемых ими в захваченную школу Александра Дзасохова, главы Ингушетии Мурата Зязикова, советника президента РФ Асланбека Аслаханова и детского врача Леонида Рошаля, заявил, что планировался обмен заложников: «Я слышал, как „Полковник“ (главарь террористов. — „НГ“) сказал, что за каждого из них выпустит по 150 человек».

Александр Дзасохов не смог прояснить суду, применялись ли при штурме школы танки, огнеметы и гранатометы. Он заявил, что он не различал на слух, из какого оружия стреляли по школе. При этом он даже не смог вспомнить время, когда начался обстрел школы. Отказался свидетель и оценивать работу оперативного штаба, сославшись на то, что следствие еще продолжается и проводятся экспертизы.

На вопрос потерпевших: «Кто, на ваш взгляд, убил наших детей, федералы или террористы? „ — Александр Дзасохов однозначно ответил: „Террористы“. После этого в зале поднялся шум. Атмосфера в суде все больше накалялась. То и дело были слышны гневные выкрики в адрес свидетеля. А когда судья Тамерлан Агузаров закончил допрос Дзасохова и тот собирался уже выходить из зала суда, в него полетел предмет, похожий на шапку. Под прикрытием охраны Дзасохов покинул помещение суда.

У ДЕПУТАТОВ ОСТАЮТСЯ ВОПРОСЫ. , Парламентская газета, 13.01.2006, №002, Стр. 2

Ткач Анна

В конце прошлого года заместитель Председателя Совета Федерации, председатель Парламентской комиссии по расследованию причин и обстоятельств совершения террористического акта в Беслане Александр Торшин выступил перед членами Федерального Собрания РФ с информацией о результатах более чем годичной работы комиссии. Окончательные выводы о причинах происшедшего еще не сделаны. Комиссия продолжает свою работу.

Но вместе с тем и предварительные итоги вызвали у парламентариев неоднозначную реакцию.

— Так как я являюсь членом комиссии, то заранее знал, что будет сказано в докладе. Мы согласовывали с коллегами мнения. И все они были отмечены в докладе. Сам факт того, что такая комиссия существует уже более года, говорит о том, что сделан серьезный шаг в развитии демократии и парламентаризма в России. Если у нас появится закон, позволяющий повысить статус депутатов и членов Совета Федерации, у этой комиссии появилось бы больше возможностей для получения информации. И тогда она смогла бы эти расследования проводить быстрее, — говорит первый заместитель председателя Комитета Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками Ахмед БИЛАЛОВ. Одновременно надеюсь, что допущенные ошибки будут учтены. И не случится того, как было после нападения боевиков на Нальчик, произошедшего в октябре прошлого года, когда только на второй день принимается постановление о назначении руководителя штаба по расследованию теракта. А до этого никакой координации ведомств не было.

Со своей стороны член Комитета Госдумы по делам Федерации и региональной политике, независимый депутат Владимир РЫЖКОВ считает, что, проделав большую работу, комиссия на самые важные и острые вопросы пока боится отвечать. Поэтому и прозвучал «неокончательный доклад». Кстати, сам Владимир Рыжков не раз ставил вопросы о необходимости огласить итоги работы комиссии. «Видимо, давление общественного мнения, депутатов было достаточно сильным. Создавалось впечатление, что идет сознательная затяжка оглашения выводов. И сейчас было решено назвать предварительные выводы. Считаю, что общественный контроль за работой комиссии нужен.

В то же время это показало комиссии, по каким больным темам будут задавать вопросы к окончательному тексту доклада», — заметил депутат.

Одними из самых принципиальных вопросов для парламентария стали события, которые произошли до того, как в здании школы прогремели два взрыва, после чего начались стрельба, штурм, паническое бегство заложников. «Комиссия до сих пор этого не знает. Идет взрывотехническая экспертиза. А это главный вопрос. Если это была внешняя причина, могут нести ответственность наши спецслужбы. Если это внутренняя причина, ее нужно доказать, если она была со стороны боевиков», — подчеркивает Владимир Рыжков. И еще один важный вопрос — о переговорах. Все ли было сделано в ходе их, чтобы спасти людей? Не дают покоя депутату и другие вопросы. «Есть темы, которые умалчиваются. Это роль высших чинов ФСБ, МВД и Минобороны, которые прилетали в Беслан и находились там в не вполне понятном качестве. Это ответственность высших должностных лиц государства за- плохую координацию работы штаба. Так что не все ясно до конца».

А вот по мнению заместителя председателя Комитета по безопасности, члена фракции «Единая Россия» Виталия МАРГЕЛОВА, хотя итоги работы комиссии еще неокончательны, тем не менее все острые вопросы, которые интересовали общественность, были освещены.

— Впечатление промежуточное. О чем доклад? Он рассказывает о последовательности действий должностных лиц. Но это мы и так более-менее знаем. «А что дальше?» — задается вопросом сопредседатель фракции «Родина» (Народно-патриотический союз)» Дмитрий РОГОЗИН, считая, что, увы, нельзя сделать какие‑либо четкие выводы, поскольку на главные вопросы нет ответов.

А другой депутат, член фракции ЛДПР Алексей МИТРОФАНОВ, обеспокоен прежде всего тем, что и после терактов у нас ничего не делается. «Например, любой театр Москвы доступен для захвата террористами. Так что вряд ли можно говорить о том, что спецслужбы улучшили свою работу…»

Можно еще раз отметить парламентарии дают далеко не однозначные оценки работе комиссии. Но вряд ли стоило ожидать чего‑то иного, более однозначного. Действительно, еще многое предстоит выяснить, уточнить. Поэтому будем дожидаться окончательных выводов.

КОМУ ПРИНАДЛЕЖАЛА ГЛАВНАЯ РОЛЬ В СПАСЕНИИ БЕСЛАНСКИХ ЗАЛОЖНИКОВ?. , Советская Россия, 14.01.2006, №002, Стр. 4

Допрос А. С. Дзасохова

12 января в суд по делу Нурпаши Кулаева приехал бывший президент Северной Осетии, а ныне представитель этой республики в Совете Федерации Александр Дзасохов. На момент бесланской трагедии он был главой республики (от него во многом зависело, как будут развиваться события), имел самое непосредственное отношение ко всему происходящему. Он должен бы ответить на вопросы суда, свидетелей, потерпевших одним из первых. Однако Дзасохов несколько раз не являлся на заседания суда, вызвав этим возмущение родственников погибших.

И вот это долго ожидаемое событие наконец состоялось. Понятно, что бывшему президенту не слишком хотелось встречаться лицом к лицу с жертвами теракта. Ничего хорошего с их стороны он услышать не надеялся. Так и получилось. В зале суда в его адрес слышались проклятия и оскорбления, его обвиняли во лжи, а кто‑то из потерявших своих детей женщин даже требовал, чтобы его «посадили в клетку к Кулаеву».

Почему же Дзасохов откладывал свой визит в суд до последнего, если тягостных моментов все равно было не избежать? А долгая его неявка лишь усугубила возмущение людей, поскольку была воспринята ими как еще одно проявление безответственности и равнодушия власти. Скорее всего, один из ключевых свидетелей и участников тех трагических событий ожидал, когда будут обнародованы результаты парламентского расследования комиссии Торшина, дабы скорректировать и согласовать свои показания и заявления с «официальной линей» , изложенной этой вроде бы независимой комиссией.

Выступление Дзасохова подтверждает эту мысль, так как ничего нового, важного или сколько‑нибудь ценного для суда в нем не содержится. Пожалуй, только оценки действий северо-осетинских силовых ведомств, которые Дзасохов пытался защитить, несколько отличаются от версии парламентской комиссии. В остальном — единодушие. Террористы — полные отморозки, готовые перестрелять даже собственных родственников, так что договориться с ними было невозможно. Президенту Путину Дзасохов «полностью доверяет, поскольку он всегда поддерживал нашу республику». Российские спецслужбы не провоцировали взрыв в спортзале, чтобы не допустить приезда в школу Масхадова.

Но потерпевшие Дзасохову не верят, потому что слишком много уже было лжи и безответственности. Дзасохов не пошел в школу, хотя террористы вроде бы обещали отпустить после этого всех детей моложе 10 лет. Дзасохов не ушел в отставку после трагической развязки и гибели заложников. Он и сейчас считает возможным занимать высокий пост члена Совета Федерации и не являться на судебные заседания. Потому и не верят люди ни его извинениям, ни его показаниям. Как не доверяют в целом власти, стремящейся не найти ответы на главные вопросы и всех, кто повинен в трагедии, выяснить истинные ее причины, — а лишь имитирующей честное и полное расследование. Настоящая цель всех этих расследований и разбирательств — уйти от ответственности за собственные действия. А потому по окончании заседания и рвались отчаявшиеся узнать правду о гибели своих близких женщины через кордоны милиции и охраны к бывшему президенту Дзасохову, чтобы выразить ему свое презрение.

Мнение Ю. П. Иванова

Член Федеральной парламентской комиссии по расследованию теракта в Беслане от думской фракции КПРФ Юрий Иванов рассказал «Газете. Ru» , какие важные выводы отсутствовали в докладе главы комиссии, какие возможности были у президента для разрешения кризиса и что помешало комиссии установить истинные причины взрывов.

— Все ли члены комиссии поддержали представленный в конце декабря главой комиссии по Беслану Александром Торшиным промежуточный доклад?

— Когда комиссия утверждала текст выступления Торшина, я выступил против, но оказался в одиночестве. Правда, в день голосования отсутствовал Юрий Савельев, представитель оппозиционной фракции «Родина» , и его позиция осталась мне не до конца ясна. С моей точки зрения, комиссия исчерпала все возможности для выяснения истины. И надо было просто огласить итоговый, а не «промежуточный» доклад.

Почему вновь откладываем обнародование доклада? Посмотрите, что говорит по этому поводу Торшин. По сути, он предлагает дождаться расследования прокуратуры. Ведь именно она назначила пожарно-техническую и пресловутую ситуационную экспертизы. Мы идем в кильватере у прокуроров. Я думаю, это неправильно.

Парламентское расследование не может быть повторением расследования прокуратуры.

Что касается моего одиночества при голосовании, оно вполне объяснимо. В составе комиссии от Госдумы семь представителей «Единой России» и по одному от ЛДПР, КПРФ и «Родины». От Совета Федерации 11 человек, и все они, насколько я знаю, или члены «Единой России» , или поддержаны пропрезидентской партией при своем избрании.

— Можно ли тогда сказать, что в доклад Торшина не были включены какие‑то принципиальные моменты? Почему вы голосовали против?

— Есть несколько причин. В докладе чересчур сильный уклон в сторону осуждения деятельности правоохранительных органов Северной Осетии и Ингушетии. Конечно, они выглядели не блестяще. Допускались серьезные ошибки. Но эта деятельность могла быть и была предметом ведомственного расследования, которое проводилось по линии ФСБ, МВД, МЧС и Минобороны.

А нашей комиссии надо было прежде всего исследовать действия руководителей федеральных силовых структур и президента Владимира Путина. Ведь именно в его подчинении находятся силовики, и именно Путин наделен всеми необходимыми полномочиями, которых, кстати, нет ни у одного президента в мире.

— Роль президента в разрешении кризиса в докладе Торшина практически не была затронута. Его действия во время теракта по‑прежнему остаются одной из самых больших загадок. Что удалось выяснить комиссии и вам лично как члену комиссии?

— Главная моя претензия к президенту предельно проста: ничто не мешало Путину после получения информации о захвате школы с детьми выйти в эфир федеральных телеканалов и публично объявить, что он, как президент, предлагает Аслану Масхадову прибыть в Беслан и дать указание боевикам освободить детей.

Ведь боевики признавали Масхадова своим лидером. При этом Путин, и только он, мог гарантировать Масхадову безопасность и коридор для прибытия.

— А почему вы считаете, что Масхадов согласился бы приехать в Беслан и что‑то сделать? Тем более что, согласно докладу Торшина, Масхадов на связь так и вышел.

— Рассчитывать на то, что Масхадов на связь выйдет, было глупо. В свое время Джохара Дудаева ликвидировали ракетой как раз во время телефонных переговоров. Но когда у тебя исключительная ситуация и дети сидят в заложниках, можно прервать телепередачи, обратиться к Масхадову через телеканалы. Какие тут проблемы?

Вместо этих совершенно четких, напрашивавшихся действий, которые и были бы одобрены обществом, Путин три дня занимался непонятно чем.

Известно, что президент принял Патрушева, руководителя ФСБ. Что же они придумали? Направили в Беслан двух заместителей Патрушева — Анисимова и Проничева — в странном качестве «советников». Но ведь законом «О борьбе с терроризмом» никакие советники не предусмотрены.

Отсутствие в докладе оценки деятельности президента — невосполнимый пробел, и такой доклад, с моей точки зрения, не может быть утвержден.

— А почему, кстати, комиссия не вызвала Путина на допрос в качестве свидетеля?

— Первоначально президент фигурировал у нас в качестве свидетеля, которого нам предстоит опросить. Больше того, глава комиссии Торшин объявил об Этом журналистам. Но потом Путин тихо и тайно из этих списков исчез.

— Кроме оценки деятельности президента, что еще могло бы войти в доклад, но по каким‑то причинам осталось необнародованным?

— Перед комиссией была поставлена задача выяснить не только обстоятельства бесланской трагедии, но и ее причины. В итоговом докладе будет сделана попытка эти причины обозначить. Думаю, будет неплохо прописан социально-экономический причинный ряд. Но это лишь часть истины. Почему террористические акты при Путине не только не убывают, но и пошли вширь — из Чечни перекинулись на другие российские регионы Кавказа? Почему боевики имеют поддержку части населения? Почему несмотря на систематическое уничтожение в ряды боевиков приходят все новые люди?

Не потому ли, что там ежедневно творится безобразное насилие над мирным населением? Заурядной действительностью стало на Кавказе исчезновение людей, трупы которых иногда находят со следами пыток.

Правозащитные организации утверждают, что за время правления президента Путина на Кавказе пропало от трех до пяти тысяч человек. Неужели непонятно, что каждый такой факт будет приводить в ряды боевиков тысячи людей?

Правозащитные организации, работающие на Кавказе, обращались в нашу комиссию с просьбой заслушать их. Но за удовлетворение этой просьбы проголосовал только я один. Было отклонено и мое предложение пригласить на заседание комиссии представителей религиозных общин Кавказа. Но ведь очевидно, что одна из причин терроризма — популяризация радикальных исламских идей на Кавказе.

— Но в докладе Торшина достаточно много говорилось по тому поводу, что на Кавказе активно действует международный терроризм и что Беслан — акт международного терроризма.

— Никаких доказательств причастности международного терроризма к теракту в Беслане по большому счету нет.

Террористы убивали российским оружием, захваченным в Назрани. Нам рассказывают про Абу-Дзейта и трупы двух арабов. Что касается арабов, то мы уже шестнадцать месяцев не можем установить ни как их звали, ни из какой страны они были. И вообще, арабы они или нет. Ни одно посольство не подтвердило, что террористы — граждане другого государства. Что касается Абу-Дзейта, то это тоже огромный вопрос. На видеопленке этот человек прекрасно говорит по‑русски, как будто он с постсоветского пространства. Если он араб, дайте подтверждение из посольства, дайте биографию, где родился, где женился. Ничего же нет. И я не уверен, что комиссия что‑то сможет в дальнейшем выяснить.

Дело не в международном терроризме. Причинный ряд Беслана — внутренняя проблема России. Единичные факты участия иностранных наемников не меняют сути. У комиссии были полномочия глубоко разобраться в причинах событий в регионе. Но комиссия продолжает повторять путинские тезисы об Аль-Каеде и бен Ладене, она не подвергает действия президента никакому сомнению.

— Один из ключевых выводов доклада Торшина: взрывы, ставшие причиной штурма, однозначно произошли внутри школы. Согласны ли вы с этим?

— Нет. Заключение североосетинской парламентской комиссии, о котором неуважительно высказался Торшин, говорит, что лишь третий взрыв был внутри спортзала, а первые два — в других точках. Наша комиссия хочет опереться на заключение пожарно-технической экспертизы, но экспертиза — лишь одно из доказательств. К тому же заключение, которое войдет в противоречие с версией следствия, потребовало бы большого мужества от экспертов.

Но интересно, что взрыв и штурм последовали тогда, когда уже было известно, что Масхадов готов прилететь.

Я, пожалуй, соглашусь с версией Торшина, что снайпер федералов не убивал боевика, обвешанного взрывчаткой, как утверждал боевик Кулаев на суде. Но это совершенно не исключает, что, когда участие Масхадова в разрешении кризиса стало возможным, кто‑то из пресловутых «советничков» вдруг не придумал взрыва бомбы на крыше. И началось. Версий может быть много: начало штурма настолько темное место, что, боюсь, комиссия на этот вопрос ответить так и не сможет. Взрыв мог быть и случайным, и намеренным. Категорично ничего утверждать не могу.

ЖИТЕЛИ БЕСЛАНА ПРОТИВ ЭКС-ПРЕЗИДЕНТА СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ АЛЕКСАНДРА ДЗАСОХОВА. , Наша Версия, 18.01.2006, №002, Стр. 3

12 января на заседании суда по делу единственного выжившего участника захвата бесланской школы N 1 Нурпаши Кулаева выступил экс-президент Северной Осетии Александр Дзасохов. Появления теперь уже бывшего главы республики в суде родственники погибших требовали с августа прошлого года. Прежде всего потерпевших интересовал вопрос, были ли у властей и спецслужб сведения о готовящихся нападениях на учебные заведения республики. Они также надеялись, что господин Дзасохов не только публично признает свою вину в происшедшей трагедии, но и назовет имена других виновных. Однако все, чего им удалось добиться, — осторожный намек, сделанный им, что, мол, виноваты в бесланской бойне не только террористы, но и те, «кто не в полном объеме выполнил свои обязанности».

Комитет «Матери Беслана», как и отпочковавшийся от него комитет «Голос Беслана», создан потерпевшими от теракта и обвиняет члена оперативного штаба по спасению заложников Александра Дзасохова в бездействии. Раздражение жителей Северной Осетии вызывает также то обстоятельство, что Дзасохов, которого они считают одним из основных виновных в гибели заложников, из кресла президента республики плавно пересел в сенаторское. А пост президента республики занял близкий ему человек — Таймураз Мамсуров.

* * *

Элла Кесаева, председатель комитета «Голос Беслана»:

— Дзасохов пришел с конспектами и начал зачитывать советы: как вести расследование, что делать прокуратуре и так далее. Но мы пришли не слушать его советы, а узнать, почему погибли наши дети. Но большинство наших вопросов председатель суда Тамерлан Агузаров отклонял как не имеющие отношения к делу. Такое ощущение было, что он не судья, а адвокат Дзасохова.

Не сказал ничего о том, были ли сообщники среди наших правоохранительных органов и власти. Отказался сообщать содержание разговоров с Путиным. Ничего он якобы не знает и про заказчиков, хотя, по версии следствия, ими были Масхадов, Басаев и Абу Дзейт. То есть, по существу, ничего от него мы так и не узнали.

Наши вопросы выводили его из себя, и он был достаточно агрессивно настроен. И чтобы избавить Дзасохова от неудобных вопросов, его быстро под охраной увели из зала. Мы и дальше будем требовать, чтобы он пришел в суд и ответил на наши вопросы. И также будем требовать, чтобы вместе с ним дали показания экс-министр внутренних дел Северной Осетии Казбек Дзантиев и бывший глава ФСБ РСО Валерий Андреев.

* * *

Активистка комитета «Матери Беслана» Сусанна Дудиева (Дзасохову):

— Y нас есть видеозапись Басаева, который в интервью говорит, что у террористов был приказ отпустить всех детей до 10 лет, когда в зал зайдут Дзасохов и Зязиков. Значит, у вас (у Дзасохова) была связь с Басаевым? Я лично спросила у вас 13 сентября 2004 года, почему вы не вошли в школу вместе с Аушевым, а вы мне ответили: «Я вообще не знаю, откуда он взялся, он, что, с Луны упал?..»

Одна из бывших заложниц:

— Мы долго ждали этого дня. И мне сейчас не нужны его соболезнования, они мне нужны были тогда, когда мы в школе были. А сейчас пусть Дзасохов знает, что навсегда останется политическим трупом!

* * *

Сенатор Александр Дзасохов:

— Я не раз поднимал вопрос о принятии особых мер на самом высоком федеральном уровне. Обычно говорят: кто‑то предупреждал. Но упреждающей информации о том, что готовится захват школы, не было.

Для меня было бы гораздо более важным узнать, кто вооружил этих людей? Как такое стало возможным на территории Российской Федерации? Виноваты в бесланской трагедии в первую очередь террористы и те, кто их финансировал, те, кто не в полном объеме выполнил свои обязанности. Мою вину пусть установит суд. Я дважды на всю страну извинился перед жителями Беслана. Если этого мало, я готов это сделать еще раз.

Федеральная комиссия совершенно четко дала ответ на вопрос, кто входил в оперативный штаб, и меня среди членов штаба не было. Кроме того, я не согласен с попытками перевести всю ответственность с милиции Ингушетии на милицию Осетии! Почему говорят, что под носом у правобережной милиции создавалась банда? Есть огромное количество людей, которые слышали, что я собрался идти в школу. Но ко мне тогда подошел генерал Паньков (начальник главного управления МВД по Южному федеральному округу) и сказал, что, если я попытаюсь это сделать, он меня арестует.

ИНФОРМАЦИОННЫЕ АГЕНТСТВА и ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСЫ

«ПУТИН ЗАНИМАЛСЯ НЕПОНЯТНО ЧЕМ», Газета.Ру, 12.01.2006, 13:11:00

Член федеральной парламентской комиссии по расследованию теракта в Беслане от думской фракции КПРФ Юрий Иванов рассказал «Газете.Ru», какие важные выводы отсутствовали в докладе главы комиссии, какие возможности были у президента для разрешения кризиса и что помешало комиссии установить истинные причины взрывов.

– Все ли члены комиссии поддержали представленный в конце декабря главой комиссии по Беслану Александром Торшиным промежуточный доклад?

– Когда комиссия утверждала текст выступления Торшина, я выступил против, но оказался в одиночестве. Правда, в день голосования отсутствовал Юрий Савельев, представитель оппозиционной фракции «Родина», и его позиция осталась мне не до конца ясна. С моей точки зрения, комиссия исчерпала все возможности для выяснения истины. И надо было просто огласить итоговый, а не «промежуточный» доклад. Тем более что этот итоговый вариант готов и неоднократно обсуждался.

Почему вновь откладываем обнародование доклада? Посмотрите, что говорит по этому поводу Торшин. По сути, он предлагает дождаться расследований прокуратуры. Ведь именно она назначила пожарно-техническую и пресловутую ситуационную экспертизы. Мы идем в кильватере у прокуроров. Я думаю, это неправильно.

Парламентское расследование не может быть повторением расследования прокуратуры. А для того чтобы оценить действия федеральных органов власти, у нас фактуры более чем достаточно. Как и для того, чтобы высказать мнение комиссии по поводу причин трагедии.

Что касается моего одиночества при голосовании, оно вполне объяснимо. В составе комиссии от Госдумы семь представителей «Единой России» и по одному от ЛДПР, КПРФ и «Родины»|. От Совета Федерации 11 человек, и все они, насколько я знаю, или члены «Единой России», или поддержаны пропрезидентской партией при своем избрании. Поэтому все голосования по острым вопросам предрешены в пользу партии власти.

– Можно ли тогда сказать, что в доклад Торшина не были включены какие‑то принципиальные моменты? Почему вы голосовали против?

– Есть несколько причин. В докладе чересчур сильный уклон в сторону осуждения деятельности правоохранительных органов Северной Осетии и Ингушетии. Конечно, они выглядели не блестяще. Допускались серьезные ошибки. Но эта деятельность могла быть и была предметом ведомственного расследования, которое проводилось по линии ФСБ, МВД, МЧС и Минобороны. Кроме того, эти вопросы пристально изучила комиссия североосетинского парламента.

А нашей комиссии надо было прежде всего исследовать действия руководителей федеральных силовых структур и президента Владимира Путина. Ведь именно в его подчинении находятся силовики, и именно Путин наделен всеми необходимыми полномочиями, которых, кстати, нет ни у одного президента в мире.

– Роль президента в разрешении кризиса в докладе Торшина практически не была затронута. Его действия во время теракта по‑прежнему остаются одной из самых больших загадок. Что удалось выяснить комиссии и вам лично как члену комиссии?

– Главная моя претензия к президенту предельно проста: ничто мешало Путину после получения информации о захвате школы с детьми выйти в эфир федеральных телеканалов и публично объявить, что он, как президент, предлагает Аслану Масхадову прибыть в Беслан и дать указание боевикам освободить детей.

Ведь боевики признавали Масхадова своим лидером. При этом Путин, и только он, мог гарантировать Масхадову безопасность и коридор для прибытия. Вместо этого вели переговоры с эмиссаром Масхадова Ахмедом Закаевым региональный лидер Александр Дзасохов, который никаких гарантий дать не может, и Руслан Аушев, который вообще не является сегодня госчиновником.

– А почему, вы считаете, Масхадов согласился бы приехать в Беслан и что‑то сделать? Тем более что, согласно докладу Торшина, Масхадов на связь так и вышел.

– Рассчитывать на то, что Масхадов на связь выйдет, было глупо. В свое время Джохара Дудаева ликвидировали ракетой как раз во время телефонных переговоров. Но когда у тебя исключительная ситуация и дети сидят в заложниках, можно прервать телепередачи, обратиться к Масхадову через телеканалы – какие тут проблемы?

Вместо этих совершенно четких и напрашивавшихся действий, которые и были бы одобрены обществом, Путин три дня занимался непонятно чем.

Известно, что президент принял Патрушева, руководителя ФСБ. Что же они придумали? Направили в Беслан двух заместителей Патрушева – Анисимова и Проничева в странном качестве – «советников». Но ведь законом «О борьбе с терроризмом» никакие советники не предусмотрены. Эти люди, на мой взгляд, могли только мешать штабу. Отстранение Анисимова в конечном итоге от должности заместителя главы ФСБ это лишь подтверждает.

Отсутствие в докладе оценки деятельности президента – невосполнимый пробел и такой доклад, с моей точки зрения, не может быть утвержден.

– А почему, кстати, комиссия не вызвала Путина на допрос в качестве свидетеля?

– Первоначально президент фигурировал у нас в качестве свидетеля, которого нам предстоит опросить. Больше того, глава комиссии Торшин объявил об этом журналистам. Но потом Путин тихо и тайно из этих списков исчез. Я поднимал вопрос о вызове президента на заседаниях неоднократно, говорил, что у меня есть к нему вопросы. В ответ звучало, что это несвоевременно, а теперь уже стали подвергать сомнению саму необходимость опроса президента.

– Кроме оценки деятельности президента что еще могло бы войти в доклад, но по каким‑то причинам осталось необнародованным?

– Перед комиссией была поставлена задача выяснить не только обстоятельства бесланской трагедии, но и ее причины. В итоговом докладе будет сделана попытка эти причины обозначить. Думаю, будет неплохо прописан социально-экономический причинный ряд. Но это лишь часть истины. Почему террористические акты при Путине не только не убывают, но и пошли вширь – из Чечни перекинулись на другие российские регионы Кавказа? Почему боевики имеют поддержку части населения? Почему, несмотря на систематическое уничтожение, в ряды боевиков приходят все новые люди?

Не потому ли, что там ежедневно творится безобразное насилие над мирным населением? Идут постоянные массовые зачистки, подозреваемых (то есть людей, возможно, и невиновных) свозят в антиконституционные фильтрационные лагеря. Идет поток жалоб на избиения и пытки со стороны правоохранительных органов. Заурядной действительностью стало на Кавказе исчезновение людей, трупы которых иногда находят со следами пыток.

Правозащитные организации утверждают, что за время правления президента Путина на Кавказе пропало от трех до пяти тысяч человек. Виновных следствие найти то ли не может, то ли не хочет. До суда доходят единичные случаи. Неужели непонятно, что каждый такой факт будет приводить в ряды боевиков тысячи людей?

Правозащитные организации, работающие на Кавказе, обращались в нашу комиссию с просьбой заслушать их. Но за удовлетворение этой просьбы проголосовал только я один.

Было отклонено и мое предложение пригласить на заседание комиссии представителей религиозных общин Кавказа. Но ведь очевидно, что одна из причин терроризма – популяризация радикальных исламских идей на Кавказе. Более того, ваххабизм, как ветвь ислама, законодательно не запрещен и, может быть, надо восполнить этот пробел.

– Но в докладе Торшина достаточно определенно говорилось по тому поводу, что на Кавказе активно действует международный терроризм и что Беслан – акт международного терроризма.

– Никаких доказательств причастности международного терроризма к теракту в Беслане по большому счету нет.

Террористы убивали российским оружием, захваченным в Назрани. Нам рассказывают про Абу-Дзейта и трупы двух арабов. Что касается арабов, то мы уже шестнадцать месяцев не можем установить ни как их звали, ни из какой страны они были. И вообще, арабы они или нет. Ни одно посольство не подтвердило, что террористы – граждане другого государства. Что касается Абу Дзейта, то это тоже огромный вопрос. На видеопленке этот человек прекрасно говорит по‑русски, как будто он с постсоветского пространства. Если он араб, дайте подтверждение из посольства, дайте биографию, где родился, где женился. Ничего же нет. И я не уверен, что комиссия что‑то сможет в дальнейшем выяснить.

Дело не в международном терроризме. Причинный ряд Беслана – внутренняя проблема России. Единичные факты участия иностранных наемников не меняют сути. У комиссии были полномочия глубоко разобраться в причинах событий в регионе. Но комиссия продолжает повторять путинские тезисы об «Аль-Каиде» и бен Ладене, она не подвергает действия президента никакому сомнению.

– Один из ключевых выводов доклада Торшина: взрывы, ставшие причиной штурма, однозначно произошли внутри школы. Согласны ли вы с этим?

– Нет. Заключение североосетинской парламентской комиссии, о котором неуважительно высказался Торшин, говорит, что лишь третий взрыв был внутри спортзала, а первые два – в других точках. Наша комиссия хочет опереться на заключение пожарно-технической экспертизы, но экспертиза – лишь одно из доказательств. К тому же заключение, которое войдет в противоречие с версией следствия, потребовало бы большого мужества от экспертов.

Но интересно, что взрыв и штурм последовали тогда, когда уже было известно, что Масхадов готов прилететь.

Я, пожалуй, соглашусь с версией Торшина, что снайпер федералов не убивал боевика, обвешанного взрывчаткой, как утверждал боевик Кулаев на суде. Но это совершенно не исключает, что, когда участие Масхадова в разрешении кризиса стало возможным, кто‑то из пресловутых «советничков» вдруг не придумал взрыва бомбы на крыше. И началось. Версий может быть много: начало штурма – настолько темное место, что, боюсь, комиссия на этот вопрос ответить так и не сможет. Взрыв мог быть и случайным, и намеренным. Категорично ничего утверждать не могу.

 

БЫВШИЙ ПРЕЗИДЕНТ СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ ДАЛ ПОКАЗАНИЯ В ВЕРХОВНОМ СУДЕ РЕСПУБЛИКИ, ИА «Regnum», 13.01.2006, 10:49:00

Бывший Президент Северной Осетии Александр Дзасохов дал показания в Верховном суде республики. Перед служителями Фемиды он предстал в качестве свидетеля по делу чеченского террориста Нурпаши Кулаева. Более трех часов господин Дзасохов отвечал на вопросы суда, представителей прокуратуры и родственников погибших в бесланском теракте.

«Никакой новой информации потерпевшие не услышали из уст экс-президента, а нынче — члена Совета Федерации Федерального Собрания РФ Александра Дзасохова. Чиновник заявил, что ничего не знал о предстоящем захвате школы, и никто об этом ему не докладывал. Возможно, это и так, но он и его силовые структуры бездействовали три дня и дали бандитам возможность заминировать учебное заведение. Все прекрасно помнят, как он бегал по кабинетам оперативного штаба и кричал, что настал конец его политической карьере. Все это слышали люди», — сказала корреспонденту ИА REGNUM председатель комитета «Матери Беслана» Сусанна Дудиева.

Отвечая на вопрос о степени своей вины в страшной трагедии, бывший руководитель Северной Осетии сказал, что он неоднократно извинялся перед жителями Беслана и готов это сделать еще раз в случае необходимости.

Как сообщает корреспондент ИА REGNUM, потерпевшие и родственники детей, сгоревших в первой школе, по‑прежнему считают виновным в трагедии Александра Дзасохова.