ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПРЕССА
ЮРИЙ ИВАНОВ, ЧЛЕН ФЕДЕРАЛЬНОЙ ПАРЛАМЕНТСКОЙ КОМИССИИ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ И ПРИЧИН ТРАГЕДИИ В БЕСЛАНЕ, В ИНТЕРВЬЮ «НОВОЙ ГАЗЕТЕ»: «ПРЕЗИДЕНТ ИЗ СПИСКА СВИДЕТЕЛЕЙ ПРОСТО ИСЧЕЗ…». , Новая газета, 23.01.2006, №004, Стр. 2–3
Политковская Анна
На 26 января назначено первое в новом году заседание «комиссии Тор-шина» — федеральной парламентской комиссии по Беслану. Как известно, в ней произошел раскол. 28 декабря, накануне Нового года, вместо давно обещанного доклада состоялся лишь отчет о проделанной за 16 месяцев работе. Отчет вышел очевидно поверхностным и вторичным по отношению к тому, что утверждает официальное следствие. Однако большинству членов комиссии удалось сохранить полное молчание; они остались верными подписке о неразглашении как материалов, так и хода работы комиссии. Один из тех, кто имеет особое мнение, — Юрий Иванов, депутат Госдумы от КПРФ, — ответил на вопросы нашей газеты.
— Почему все члены комиссии дали подписку о неразглашении? Какую страшную тайну надо вам всем хранить?
— Мне непонятно. Уверен, что всех чиновников, которые прошли через комиссию, надо было опрашивать гласно и публично, в присутствии прессы. Это — принципиально. Комиссия работала на основе регламента, который взял да и утвердил Миронов (Сергей Миронов — глава Совета Федерации. — А.П.); в Думе этот регламент даже не обсуждали. Мне объявили: видите, все члены комиссии дали подписку о неразглашении и ответственности в случае разглашения. Отмечу, что в недавно принятом законе о парламентском расследовании нет такой нормы. В регламенте же установлено: все заседания по Беслану закрытые. А закон о парламентском расследовании требует обратного: все заседания — открытые. Кроме исключительных случаев, когда исследуются вопросы, связанные с гостайной.
— Какая часть материалов, поступивших в комиссию, все же имела отношение к гостайне?
— Не было у нас никаких закрытых вопросов, никакой гостайны. Я сошлюсь тут на самого председателя комиссии Александра Торшина, который через полгода работы комиссии сказал, что секретности у нас 1%. Секреты — я так понимаю — были лишь в схемах расстановки снайперов и в разглашении их фамилий, так же как и фамилий танкистов, которые стреляли по зданию. И все. Но никто бы и без подписки не стал об этом говорить публично.
— Тогда зачем понадобилась эта сверхсекретность, которой опутали деятельность комиссии?
— На одном заседании у нас был председатель Думы Грызлов. Как раз на том, когда, кстати, отклонили все мои ходатайства. Среди них — чтобы вас и Бабицкого опросили на заседании комиссии и выяснили, почему вы не долетели до Беслана в те дни и что это была за драка в аэропорту, за которую задержали Бабицкого 2 сентября во Внукове перед вылетом в Беслан, и т. д. Также
— ходатайство о том, чтобы получить информацию по делу Пуманэ. Напомню: в центр Москвы, в райотдел милиции, съехались несколько десятков генералов ФСБ и МВД. После чего там не просто убили этого Пуманэ, но забили так, что ни мать родная, ни жена не могли опознать — это была каша из человека, и потребовалась генетическая экспертиза. В то время была версия, что Пуманэ хотел взорвать на Кутузовском проспекте в Москве кортеж президента, и вопрос тесно смыкался с терроризмом.
И вот Грызлов, который пришел на то заседание, сказал: все это не нужно, к комиссии отношения не имеет,
— и ходатайства даже не поставили на голосование. Парадокс в том, что регламент определял: председатель комиссии Торшин ведет все заседания, а Грызлов как председатель Думы мог лишь присутствовать, а не председательствовать и давать оценку моим предложениям.
К чести Миронова, он вел себя тактичнее. Нередко посещал заседания комиссии, сидел, слушал, просил выступить — ему давали слово. Но при этом именно Миронов совершенно четко обозначил, чем должна заниматься комиссия: «Вы должны канализировать, канализировать и канализировать». И тогда мне все стало ясно.
— Что канализировать?
— Настроения людей. Мы должны успокаивать народ.
— Но успокоить можно только правдой.
— Думаю, страдания матерей Беслана и правдой не успокоишь. Но подчеркну: глава Совета Федерации изначально видел основной задачей комиссии успокоение народа. Он рассматривал членов комиссии как «канализаторов». Мне же кажется, комиссия должна доложить обществу правду. Мне поручили установить причины и обстоятельства теракта — и я их должен четко изложить. А стремление «успокоить народ» привело к неожиданным, суперуродливым формам взаимодействия власти и общественности — например, следователей обязали предстать перед потерпевшими в бесланском клубе и давать в начале следствия групповой отчет. На мой взгляд, в бесланском клубе перед потерпевшими должен был отчитываться Путин и его администрация.
— Какие главные факты о Беслане оказались отсечены при подготовке отчета 28 декабря из тех, которые могли бы сыграть принципиальную роль в оценке трагедии?
— Я разделяю все расследование по Беслану на уголовно-правовое и парламентское. Для установления полного ряда фактических обстоятельств у комиссии не было и нет должного инструментария. Мы не вправе предупреждать об ответственности за дачу ложных показаний, устраивать очные ставки, проводить экспертизы и т. д. Поэтому в этой части любые наши выводы на 75% будут иметь своим источником информацию, полученную от следствия, а она может быть дозированной или искаженной. Нам же надо было сосредоточиться на другом — на действиях должностных лиц федеральной власти. Региональные аспекты могла решить комиссия парламента Северной Осетии — Алании под председательством Станислава Кесаева, которая, по моему мнению, со своей задачей справилась. Их доклад откровенный и честный — и это главное.
Нам же надо было начинать с оценки действий президента и директора ФСБ Патрушева. К сожалению, за все 16 месяцев комиссия вопросами ответственности президента за Беслан не занималась. Сначала мы собирались его опросить. Путин фигурировал в списке вызываемых целый год, но вдруг оттуда исчез.
— Комиссия не принимала решения о том, чтобы Путин выпал из списка?
— Нет. И не обсуждала, просто его фамилия исчезла из списка свидетелей.
Еще один важнейший вопрос, который я ставил много раз: это о вызове представителей кавказского духовенства. Вроде бы никто в комиссии и не возражал послушать, кто такие ваххабиты. Я сам хотел все время выйти на контакты с ними, поговорить, понять — ваххабизм же не запрещен. Стал искать их. Когда в комиссии мы заслушивали руководителей ФСБ и СВР, я задавал им вопросы: кто эмиссары ваххабизма у нас на Кавказе? А они то ли не владеют вопросом, то ли не хотят отвечать. Но я уверен: надо сесть вместе, поговорить. Помню, пришел в думский комитет по религии и попросил: назовите мне лидеров ваххабитов, я хочу встретиться с ними. Один из заместителей руководителя комитета по делам религий сказал: «Вот тебе телефон главного ваххабита, он все объяснит». Звоню, а это оказался номер Гейдара Джемаля, известного московского философа и политолога. Вот такой у нас уровень понимания проблемы.
— Если бы Путин не исчез из списка свидетелей, о чем бы вы его спросили?
— Комиссия Кесаева констатировала: Закаев заявил о готовности Масхадова к переговорам. Ясно также, что приход Масхадова в бесланскую школу мог бы закончиться освобождением детей. Уверен, боевики бы ему подчинились: они ведь заявляли, что ими командует Басаев, но у них есть президент — Масхадов и с ним надо вести переговоры. Но появление в Беслане Масхадова было не нужно Путину, потому что рост рейтинга Масхадова сразу опустил бы клан Кадырова.
Когда был оглашен доклад Кесаева, пропрезидентская пресса стала обсуждать, что в нем подчеркивалось: да, Аушев и Дзасохов звонили Закаеву и вызывали Масхадова, но тот на связь не вышел. Так умышленно подменили проблему.
На мой взгляд, все должно было быть по‑другому: прерываются все телепередачи, президент выходит по всем каналам связи и объявляет, что открывает Масхадову коридор и гарантирует неприкосновенность. Срочно. Где бы последний ни был, он должен объявиться в Беслане и дать указание боевикам прекратить акцию. Затем он будет отпущен на все четыре стороны.
Но этого Путин сделать не пожелал. Он же ранее объявлял, что Масхадов бандит и Масхадовых надо только «мочить». И вот дождались: в страшные бесланские часы президент оказался заложником своей крутизны — отказаться от своих слов ему самолюбие не позволило, и жизнь тысячи людей стала вторичной по отношению к самолюбию. Так Путин опустил проблему с федерального на региональный уровень, а Дзасохов не имеет права дать коридор и гарантировать неприкосновенность.
Дальше: уничтожение Масхадова. Его о многом можно было бы спросить позже, но кто‑то дал приказ не брать живым, а забросать гранатами. Путин любит поговорить о международном терроризме, но кто, как не Масхадов, если бы его захватили в плен, мог бы рассказать, кто финансирует террористов, есть ли у боевиков своя агентура и взяткополучатели в Кремле, откуда оружие, применявшееся в Беслане. Очевидно, живой и плененный Масхадов Путину был не нужен.
— Вы несколько раз заявляли, что в Беслане не было следов международного терроризма. На каком основании?
— В комиссии нет никаких данных о причастности международного терроризма к Беслану. Оружие — наше, о финансировании группы ничего не известно. Лебедев, глава СВР, выступая на комиссии, много говорил о том, что они и там «пресекли», и здесь. Но что такое — «пресекли»? Убили? Отдали под суд? Дайте постановления следственных органов и судебные приговоры. Ничего нет. У комиссии — лишь расплывчатая справка. Если мне дадут что‑то конкретное, я изменю точку зрения. Но пока — пустые речи.
— Какой процент свидетельствовавших на комиссии вызывал у вас сомнения такого рода? Когда качество информации их было сомнительным?
— Я не подсчитывал. Пример Лебедева я вам привел. Прошу его назвать эмиссаров ваххабизма в России, а он отвечает: это не мой вопрос.
По поводу арабов-наемников нам говорили: да, они были в Беслане. Но я постоянно обращался к представителю прокуратуры: если были саудовцы, почему вы не обратитесь к посольству Саудовской Аравии, где подтверждение от них? Ведь пока нет ответа, нельзя категорически утверждать? … Однако, если Саудовская Аравия и подтвердит, что это будет означать? С моей точки зрения, ничего. Отдельные террористы могут или из‑за денег, или из‑за религиозного фанатизма поехать пострелять. Таких персонажей всегда много в разных частях света, но это не означает, что они являются членами международной террористической сети «Аль-Каида».
А та таинственная кассета, которую А.П. Торшин демонстрировал во время публичного отчета? Следователи ее не нашли, а какие‑то дети «подобрали» и «передали» американской журналистке. На кассете якобы араб Абу-Дзейт. Но он тараторит по‑русски так, что лучше не придумаешь! Так дайте досье на него! Опять‑таки подтверждение из‑за рубежа — ничего ведь в комиссии нет.
Констатирую: мне, члену комиссии, соответствующие спецслужбы ничего конкретного не предъявили. Материалов я не видел, из которых мне было бы ясно, кто такой Абу-Дзейт. Я беру заключение комиссии американского конгресса по 11 сентября и вижу, что там подробнейшие данные по каждому из смертников: где родился, где учился, где посещал авиакурсы, что было источником его существования. А у нас в комиссии лишь список фамилий из прокуратуры. Соответствуют ли они действительности? Почему они стали боевиками? Почему пошли на такой страшный акт? Ответа общество не получит.
— После участия в работе комиссии как вы для себя решили, почему образовалась группа, захватившая школу в Беслане?
— Для этого надо изучать состав группы. Личности восьми террористов вообще не установлены, об остальных — только общие данные: ФИО, национальность. И что часть этих людей ранее проходили по другим делам. И еще часть были на наркотиках. Но почему те, кто был на наркотиках, умудрились несколько часов отчаянно сопротивляться? Есть один потрясающий эпизод: Хучбаров ликвидировал двух женщин и мужчину, террористов, за то, что они отказались ему подчиняться. Когда дети стали пить мочу и очень мучиться, они стали кричать Хучбарову, что этого нельзя делать, выпусти детей… То есть они пошли на захват, а в стадии захвата отказались от ранее намеченных целей, и за это их убили… Кто эти трое? Может, надо было выдать их тела родственникам? … Они — пострадавшие или боевики? Есть же понятие добровольного отказа от совершения преступления. Добровольный отказ не освобождает от ответственности, но учитывается при определении наказания. Но исследованием личностей террористов комиссия не занималась. Пожалуй, я заявлю такое ходатайство: об изучении личностей террористов. Беслан — часть чеченской бойни. Один из эпизодов в этом ряду Если считается, что комиссия должна установить причины захвата школы, то ясно: они не в Осетии. Меня пугает, что никто не собирается — и в этом принципиальное мое расхождение с докладом Торшина — исследовать причины. В готовящемся докладе не звучит мысль о том, почему появились боевики. Почему у них социальная поддержка? Какова роль в этом массовых нарушений прав человека в Чечне?
— Но изучала ли комиссия хотя бы историю нападения на Ингушетию 21 – 22 июня 2004 года, непосредственно предшествовавшего Беслану?
— Нет. В чем мои противоречия с комиссией? Первое: Путин, отказавшись от гарантий Масхадову, тем самым привел к штурму. Второе: советники от Патрушева и Путина (Анисимов и Проничев, заместители директора ФСБ РФ. — А.П.) — главные фигуры, но без всякой ответственности. Третье: нарушение прав человека на Кавказе как главная причина трагедии Беслана, порождающая новых и новых боевиков. Четвертое: неисследованность причин. Анализом захвата Ингушетии и других терактов комиссия не занималась вообще — якобы к Беслану это не имеет никакого отношения.
Но дело в том, что вся эта запутанность в делах, эта ликвидация Масхадова порождают одну страшную версию, которая настойчиво звучит в разговорах депутатов между собой. Чтобы не пустить Масхадова в Беслан, кто‑то якобы организовал этот взрыв, штурм и все остальное. Советники Анисимов и Проничев, как следует из доклада комиссии Кесаева, имели в штабе отдельный отсек. Что там происходило? Какие принимались решения? Кто же теперь поверит в случайные взрывы? ! Тем более если они возникли не на полу, там даже нет воронки, а где‑то за потолком…
Почву же для этой версии опять‑таки создал сам президент. Эта версия, которую стараются не обсуждать и не замечать, конечно, позорит государство. И поэтому я хочу получить ответы от Путина.
— Комиссия официально опрашивала Анисимова и Проничева? Что они сказали?
— Они объяснили: нас послал Патрушев для оказания помощи в качестве советников, и все. А дальше — сфера предположений, что они там делали и что они не делали. С моей точки зрения: президент и Патрушев эту ситуацию запутали до невозможности. По закону о борьбе с терроризмом никаких советников быть не должно: есть штаб, у него вся полнота ответственности за принимаемые решения. В Беслане же параллельно с руководством штаба функционировали какие‑то не предусмотренные законом советники. Если у руководителя контртеррористической операции Андреева (В. Андреев — начальник УФСБ по PCO-A на момент захвата школы. — А.П.) в качестве советников два его начальника, то как он будет принимать решения?
— На основании тех материалов, с которыми вы познакомились в ходе работы комиссии, могли бы вы дать свою оценку конкретной деятельности в эти дни главных действующих лиц трагедии из списка высших госчиновников? Патрушева, к примеру? Он сделал все, что мог?
— Нам он сказал, что был в Москве, на месте не был. Но надо к нему предъявлять претензии другого рода: почему до сих пор отсутствует эффективная агентура в рядах террористов? Почему ФСБ не была готова не только в Беслане? А в Ингушетии, когда несколько часов боевики «правили бал» и убивали сторонников федеральной власти? Это ведь не менее позорный факт.
То же — с министром Нургалиевым. Главная претензия к МВД — не сумели организовать элементарного оцепления. Они говорят: жители на Кавказе — люди горячие, не слушались. В Беслан министр Нургалиев направил в те дни своего заместителя Панькова. Толпа стояла вокруг школы, толпа участвовала в штурме, пожарные не могли въехать из‑за огромного числа личного автотранспорта, который мешал. А где была милиция? Не скажу, что должен нести за это ответственность Нургалиев, но Паньков — точно. Вместо этого запущено объяснение: «Хорошо, что помогали ополченцы, без них погибло бы больше людей, раненых они многих вытащили». Ну что же, в следующий раз, родственники заложников, хватайте что под руку попадется — и на штурм?
— Дзасохов? Оценка его деятельности?
— Должен ли он был идти в школу? У меня нет ответа на этот вопрос: идти ли Дзасохову на смерть? Ваш вопрос — слишком тяжелый. Совершенно ясно, что Аушев, который пошел внутрь, меньше рисковал, чем Дзасохов. Степень угрозы Аушеву, с учетом прошлого, была менее значительна, чем Зязикову или Дзасохову Они бы, уверен, живыми оттуда не выбрались. Для меня очевидно: республиканских президентов в таких ситуациях надо щадить, они не должны в процессе контртеррористических операций нести нагрузку за все. Сделал ли Дзасохов все, что мог? А что он мог? Переговорный процесс с Закаевым начал… Был на месте, среди людей, не спрятался… Наверное, действовал в пределах возможного.
— А Зязиков?
— Если бы он туда пошел, его бы там прикончили. Он был для них предатель.
— Доктор Рошаль? Его деятельность в Беслане была достаточной?
— Рошаля опрашивали на комиссии, он — порядочный человек. Мое мнение: Рошалю не надо ходить к боевикам. Единственный разговор с ними у него закончился тем, что он получил «жидовскую морду» — хамское, скотское оскорбление. С другой стороны, они его потребовали первоначально. И он приехал.
— Оценка деятельности Аушева?
— Аушев для меня — фигура из кавказской элиты ельцинской эпохи. И на первом ее этапе все они были президентами и министрами — Аушев, Масхадов, Дудаев, Басаев нередко сидели за одним столом. Кавказ, братство… Потом чеченцы ушли в подолье и стали убивать. Началась война с Россией, и Аушев остался с Россией. Аушев в Беслане делал все правильно. Кого бы я еще отметил, так это Гуцериева (предприниматель М. Гуцериев. — А.П.), — он приехал, все делал, готов был дать свои деньги, когда у нас на комиссии потом стоял, чуть ли не рыдал, вспоминая бесланские события.
— Так называемые советники — Анисимов? Проничев?
— Решение о посылке советников было принято Патрушевым и Путиным. На комиссии Анисимов и Проничев так и держались: получил приказ — приехал — давал советы.
— Что лично вы открыли для себя нового, работая в комиссии?
— Самым неожиданным открытием стала деятельность правозащитных организаций. Отношение к ним у меня было как к «гаденышам» — по известному выражению Павла Грачева (министр обороны РФ времен первой чеченской войны. — А.П.). Мое мнение о «гаденышах» формировалось в 93–95-м годах, когда я встречался с беженцами из Чечни и понимал, что в Чечне — геноцид русских, а правозащитники защищали не их, а чеченцев. Это формировало во мне ярость и протест. Но сегодня я должен признать — правозащитные организации от этого крена избавились. Они сражаются за права людей на Кавказе вне зависимости от национальности, защищают права рядовых людей, а не нуворишей. Рискуют, не жалеют себя. Могут нарваться на нож и на пулю…
— Последний вопрос: Грызлов, в вашем описании, однажды фактически председательствовал на комиссии. Но комиссию ведь приходила уговаривать и Любовь Слиска, вице-спикер. На каком основании вмешивалась она?
— В ноябре на комиссию пришли Слиска с Мироновым и говорят: стоит заключение сделать до Нового года, мол, общественное мнение взбудоражено, надо побыстрее… Их поддержали. Ведь Любовь Константиновна у нас — страшно гламурная женщина, ее таковой признали даже глянцевые журналы, как же ей откажешь. Конечно, никакого права у Грызлова делегировать к нам Слиску по регламенту не было. Но я бы не назвал это вмешательством. Будем считать это не заседанием комиссии, а просто встречей с гламурной женщиной. Она просила, чтобы комиссия закончила работу Согласились, постановили. Однако потом передумали. Вместо окончательного доклада Торшин 28 декабря сделал отчет о проделанной работе. А ни Грызлов, ни Миронов, ни Слиска, кстати, на отчет комиссии не пришли.
Я попросил Торшина объявить, что Иванов — против отчета и по форме и по существу. Он этого не сделал, фактически вынудив меня самостоятельно пойти на контакт с прессой. И вот теперь я даю интервью, обращаюсь к общественному мнению.
(Продолжение темы стр. 4)
* * *
Досье «Новой»
ИВАНОВ Юрий Павлович — депутат ГД (КПРФ) с 1994 г., сейчас заместитель председателя Комитета ГД по конституционному строительству. Беспартийный. 61 год, юрист. Известный российский адвокат. Защищал шефа КГБ В. Крючкова по делу ГКЧП, А. Руцкого — по делу о расстреле парламента в октябре 1993 г., компартию в Конституционном суде.
АЛЕКСАНДРА ДЗАСОХОВА ХОТЯТ ОТОЗВАТЬ ИЗ СОВЕТА ФЕДЕРАЦИИ. , Газета, 23.01.2006, №008, Стр. 7
Джанаева Дина
В минувшую пятницу на состоявшемся во Владикавказе «круглом столе», в котором приняли участие представители общественных организаций Северной Осетии и региональных отделений политических партий, была поддержана инициатива организации «За единую Осетию» об отзыве Александра Дзасохова из Совета Федерации (первоначально эту идею озвучили на одном из заседаний суда по «делу Кулаева» пострадавшие в бесланском теракте, которые после нескольких неявок экс-президента республики потребовали лишить его депутатской неприкосновенности).
Исполнительный секретарь движения «За единую Осетию» Алихан Хугаев так аргументировал предложение: «Создав систему коррупции, экс-президент полностью скомпрометировал себя и не может представлять республику в Совете Федерации». В резолюции, принятой по итогам работы «круглого стола», говорится, что, будучи президентом Северной Осетии, Дзасохов имел лишь одну цель — «создать условия для обогащения при помощи манипуляций государственной властью, то есть республика интересовала его лишь как экономическое пространство». Кроме того, подписавшиеся под итоговым обращением в СФ усматривают «в действиях Дзасохова в период пребывания в должности президента признаки преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом России». Свои подписи под этим документом поставили представители комитетов «Матери Беслана» и «Голос Беслана».
«Мы считаем Дзасохова виновным вместе с силовиками в том, что стала возможной кровавая развязка бесланского теракта, — заявили родственники погибших в Беслане. — Мы заставили его уйти с должности президента, заставим убрать его и из Совета Федерации».
Между тем многие жители республики эту инициативу не поддерживают. «Многие понимают, что именно в Москве этот политик с его весом может принести пользу республике», — считает Светлана Хуцистова, у которой в бесланском теракте погиб сын. В администрации президента республики выступили категорически против этой инициативы, назвав ее «полным бредом». А лидер общественной организации «Гражданская инициатива» Олег Тезиев заявил: «Алихан Хугаев и другие просто берут реванш за проигрыш на выборах президента республики, когда они все работали против Дзасохова, так же как и адвокат пострадавших в Беслане Таймураз Чеджемов, который, пользуясь процессом, сводит с Дзасоховым личные счеты».
«Тем, кто говорит, что парламент республики намерен отозвать Дзасохова из СФ или должен это сделать, советую читать законы, — сказала „Газете“ руководитель информационно-аналитического управления парламента республики Фатима Хабалова. — Он представляет в верхней палате исполнительную власть, и решать эти вопросы может только глава республики».
АЛЕКСАНДРА ДЗАСОХОВА ХОТЯТ СДЕЛАТЬ ДВАЖДЫ ОТСТАВНИКОМ. , Коммерсантъ, 23.01.2006, №010-п, Стр. 3
Тохсыров Вадим
Отозвав его из Совета Федерации
Ряд политических партий и общественных движений Северной Осетии намерены инициировать отзыв бывшего президента республики Александра Дзасохова из Совета Федерации (СФ). На этой неделе партийцы и общественники планируют принять соответствующее обращение к парламенту республики и членам СФ. Однако добиться отзыва оппозиционерам будет крайне сложно как из‑за поддержки господина Дзасохова властями Северной Осетии, так и в силу процедурных сложностей.
С инициативой об отзыве Александра Дзасохова выступило движение «За единую Осетию», которое поддержали весьма авторитетные в республике общественные организации «Матери Беслана» и «Голос Беслана». Кроме того, эта инициатива, как заверил исполнительный секретарь движения «За единую Осетию» Апихан Хугаев, была одобрена практически всеми республиканскими отделениями политических партий, против высказалась лишь «Единая Россия».
«Кроме зла, Дзасохов ничего не принес народу Осетии — как Северной, так и Южной, — полагает господин Хугаев.- Не видны его успехи в области политики, дипломатии и экономики, хотя его и называют политиком чуть ли не планетарного масштаба. В то же время он создал в республике систему неприкрытой коррупции, которая осталась и после его отставки». В подтверждение своих слов лидер движения приводит вскрытые Генпрокуратурой РФ факты нецелевого использования бюджетных средств и обвинения, предъявленные в связи с этим министру финансов Северной Осетий Константину Уртаеву.
* * *
Александр Дзасохов был избран президентом Северной Осетии в январе 1998 года, а в январе 2002-го переизбрался на второй срок. После теракта в Беслане в сентябре 2004 года североосетинская общественность не раз требовала отставки главы республики, однако об уходе со своего поста он объявил лишь 31 мая 2005 года. 7 июня господин Дзасохов официально сложил полномочия. Новым главой Северной Осетии стал спикер республиканского парламента Таймураз Мамсуров, который назначил экс-президента Дзасохова своим представителем в СФ.
Алихан Хугаев полагает, что оставить президентский пост в начале июня Александра Дзасохова вынудил «народный гнев», и тот же гнев, как рассчитывает общественник, приведет к лишению экс-президента членства в верхней палате федерального парламента. По его словам, в республике уже идет сбор подписей в поддержку идеи отзыва господина Дзасохова из СФ, а в ближайшую пятницу этот вопрос будет вынесен на обсуждение Совета гражданского общества, который объединяет все республиканские партии и общественные движения. На этом заседании планируется подписание соответствующего обращения к главе республики Таймуразу Мамсурову, депутатам республиканского парламента и членам Совета Федерации. Оппозиционеры уверены, что после этого парламент будет вынужден поднять вопрос об отзыве Александра Дзасохова.
Впрочем, представители партии власти уверены в обратном.
В североосетинском отделении «Единой России» выразили мнение, что Алихан Хугаев преследует исключительно популистские цели. «Судя по всему, он решил отправиться в поход за славой. В марте пройдут довыборы в республиканский парламент, а доверчивые избиратели иногда падки на громкие слова», — заявили «Ъ» в партячейке единороссов. Не поддержали инициативу и либерал-демократы. «Дзасохов и без того, по сути, уже ушел из политики, а лежачих мы не бьем», — заявил «Ъ» координатор республиканской организации ЛДПР Георгий Зозров. А вот лидер местных коммунистов Сослан Ревазов, хотя и оговорился, что его соратники «эту инициативу не обсуждали», поддержал мнение, что «Дзасохов не имеет морального права представлять нашу республику в СФ».
Тем не менее реализовать идею об отзыве сенатора оппозиционерам будет сложно. Таймураз Мамсуров, возглавляющий политсовет регионального отделения «Единой России», к этим призывам наверняка не прислушается. То же самое можно сказать и о депутатах-единороссах, которых в парламенте почти треть, включая спикера Ларису Хабицову и ее заместителя Азамата Хадикова. К тому же ни глава республики, ни парламент самостоятельно отозвать члена СФ не вправе: инициировать досрочное прекращение полномочий сенатора, согласно закону «О порядке формирования СФ», может лишь председатель верхней палаты. А Сергей Миронов аналогичные инициативы с мест до сих пор неизменно оставлял без внимания.
ИНФОРМАЦИОННЫЕ АГЕНТСТВА и ИНТЕРНЕТ-РЕСУРСЫ
АЛЕКСАНДР ДЗАСОХОВ: «Я, ВНОВЬ ПРОПУСТИЛ ЧЕРЕЗ ПАМЯТЬ ВСЕ, ЧТО БЫЛО», Россия.Регионы, 20.01.2006, 13:48:00
На последнем судебном заседании впервые в качестве свидетеля выступил экс-президент РСО-Алания А.Дзасохов. В период кратковременного визита в республику он согласился дать эксклюзивное интервью газете «Осетия. Свободный взгляд». Предлагаем вашему вниманию публикацию портала Ossetia.ru:
— Какова сейчас Ваша позиция перед бесланчанами? Встреча на суде что‑то изменила?
— Буду продолжать поддерживать морально и помогать всем, кто обращается и будет обращаться. Конечно, не все захотят это сделать, Но я, со своей стороны, готов. В течение более трех часов, что я был на суде, вновь пропустил через память и чувства все, что было тогда. Среди многих вопросов были очень нужные и острые, но было избыточно и тех, что от эмоций и даже тенденциозных, политизированных взглядов.
— Какое в целом на Вас произвело впечатление судебное заседание?
— Я внимательно следил за всеми судебными заседаниями, знаком с публикациями вокруг этого процесса. Теперь, когда сам был его участником, откровенно скажу, что суд порой уходит от своей главной задачи — вскрыть подлинные обстоятельства и факты, которые предшествовали совершению кровавого преступления. Временами забываются злодеяния террористов и судебное заседание уходит в вопросы, не имеющие непосредственного отношения к целям судебного процесса.
— Как бывший руководитель республики, в чем Вы видите причину того, что теракт осуществлен именно в нашей республике?
— Высказанные за месяцы после Беслана суждения в печати и с трибун укладываются в два направления: месть за то, что республика и ее многонациональный народ — последовательный сторонник российской государственности, сильной духовно и экономически страны; взломать свежие швы хрупкого моста добрососедства между Осетией и Ингушетией и задействовать механизмы конфликта и противостояния.
С этими суждениями согласен, но сам предполагаю, что замысел о чудовищном преступлении конструировался за пределами страны, а исполнителей нашли там, где это было сделать легче.
— Вы сказали, что не являлись членом оперативного штаба по освобождению заложников даже до назначения руководителем Андреева — но Вы ведь вправе были оперативно дать какие‑то распоряжения сразу после захвата?
— Это не только я сказал. Это вытекает из официальных государственных документов, которые приобщены к материалам федеральной парламентской комиссии и нашей республиканской парламентской комиссии во главе со Станиславом Кесаевым, которая проделала большую полезную работу.
Я не входил в штаб. Штаб — это нечто другое. Это доступно только профессионалам силовикам, прежде всего чекистам. Там особые формы действия и работы. А у меня, как у руководителя республики, членов правительства и парламента были свои задачи. Все три дня я находился в Беслане и отдал в первые минуты своего прибытия (около 10 утра 1 сентября 2004 г.) нужные указания — отвести мирных жителей на безопасное от непрекращающихся автоматных выстрелов террористов из окон школы расстояние; вывести мирных жителей из квартир, расположенных в зоне обстрела; обеспечить милицейское и другое оцепление вокруг школы. А потом были предложения этой террористической группе о переговорах по конкретным, нами предложенным, вопросам, о которых я подробно, как свидетель, выступил на суде. Повторяться не буду. Это есть в стенограмме моих свидетельских показаний.
— О многих вопросах Путин узнал лишь спустя год после встречи с пострадавшими. Почему так случилось?
— Прямой, без посредников, разговор главы государства с пострадавшими дает картину террористического преступления в виде конкретных человеческих судеб и суждений. В этом незаменимость состоявшейся встречи, которая была бы более содержательной, если бы в ней также участвовало большее число жителей Беслана, в том числе представительства учителей, ветеранов и молодежи. Еще в марте 2005 г. я обратился к Президенту РФ, и он поддержал предложение о встрече в таком составе. Напомню также, что В.В. Путин встречался в Ялте летом 2005 г. с большой группой находящихся там на реабилитации жителей Беслана.
— Удалось ли «взорвать» Кавказ? Если нет — стоит ли ожидать повтора Беслана?
— Северный Кавказ, как и Юг России, остается в зоне опасной для осуществления террористических преступлений. Потеснен сепаратизм, уменьшен потенциал вооруженного противостояния России. Однако, без срочных дополнительных мер террористические преступления могут повторяться.
Что я имею в виду: во‑первых, новый, более жесткий, более практичный, сообразный обстановке Закон о борьбе с терроризмом. Во‑вторых, существенное повышение качества информационных материалов для упреждения преступления. И в‑третьих, только силовыми методами победить терроризм нельзя. Я за широкое использование методов политических, разъясняющих непоправимый вред существования пособнической базы терроризма, связей криминального мира с террористами, перекрытия каналов поступления смертоносного оружия в руки террористов.
Заявление А.С.Дзасохова на судебном заседании 12 января 2006 г.
Хочу сделать следующие свидетельские заявления.
Первое. Учитывая, что в каждой из республик, областей и краев Южного федерального округа все последние 10–12 лет была повышенная опасность террористических преступлений, руководство республики неоднократно, регулярно в Москве, в Ростове и во Владикавказе ставило вопрос о том, что есть реальная угроза террористических атак по всему периметру к востоку от нашей республики. Мы обосновывали это на основании имеющихся у нас сведений не только от спецслужб, но и на основании многочисленных сведений, которые к нам поступали в разной обстановке в результате общения с людьми. Я хочу сказать, что после известных назрановских событий мы вправе были рассчитывать, что будут предприняты исчерпывающие меры для того, чтобы вся пособническая база была ликвидирована и вычищена среда, в которой так легко рекрутируются террористы. К сожалению, наши многочисленные обращения не достигли цели. Поэтому сегодня надо определенно сказать, что именно на территории Ингушетии произошла мобилизация преступников и отсюда был совершен кровавый террористический поход. Таким образом, наши требования по искоренению этих условий, которые к тому времени были на территории соседней республики, так и не были осуществлены.
Причин несколько. Обычно говорят, что кто‑то предупреждал. Но идет поток информации с мест в центр и из центра сюда. Количество документов — избыточно, а качество этой информации очень низкое. Я сошлюсь на заявление командующего внутренними войсками Российской Федерации, который 23 августа находился здесь, в столице нашей республики. И он сказал, что около 80% различного рода информации, в том числе закрытой переписки, не подтверждается. Видимо, враг в лице террористов и их пособников тоже работает, чтобы дезинформировать.
Второе. Я свидетельствую, что преступный замысел формировался и был осуществлен в условиях, которые находятся в полном противоречии с действующей Конституцией РФ и законами нашей страны. Это выражается, в частности, в том, что идеологически они были заряжены на сепаратизм и на агрессивно-националистические взгляды. Мое убеждение заключается в том, что бороться с терроризмом надо по нарастающей, но вместе с тем срочно необходимо сделать выводы из этой трагедии. Я об этом неоднократно говорил, в том числе в Москве на федеральном уровне о серьезном изобличении атмосферы и среды, в которой формируются эти террористы.
Третье. Анализ имеющихся у меня сведений поведения группы террористов на основании тех долгих трех дней и долгих часов и минут, не оставляет сомнения, что эта группа отличалась особой жестокостью. Потому что даже у террористов есть какие‑то пределы. У этой преступной террористической группы не было вообще представления даже об элементарных нормах сдержанного поведения. Именно поэтому они в первые часы расстреляли и убили более 20 человек. И на многочисленные наши настойчивые иногда в день по 10–15 раз требования доставить воду, лекарства, питание мы получали только отрицательные ответы. Кроме того, велась ежеминутная психологическая война. Мера наказания террориста и квалификация масштабов трагедии для всей террористической группы должны быть соразмерны.
Четвертое. Свидетельствую, что террористическая группа имела с собой большое количество заводского производства оружия, в том числе 6 пулеметов, автоматическое оружие, противотанковые средства. Хочу как свидетель привлечь внимание, что если суд не будет добираться до вопросов о том, с каких складов, с каких заводов, с каких военизированных подразделений это оружие оказывается в руках преступников, мы будем каждый раз сталкиваться с трагедией или здесь, или в другой части нашего государства. Возникает законный вопрос: почему эти преступления до сих пор не приравнены к преступлениям самих террористов? Я считаю, что преступник, который сбывает оружие в руки террористам, заслуживает того же наказания, что и сам террорист.
Пятое. Свидетельствую, что у террористической группы с самого начала было только одно требование чтобы я и еще три известных вам человека вошли в школу. Других политических требований, серьезных, если так можно сказать, не было. Кроме импровизированного документа, к характеру и содержанию которого мы можем сегодня в ходе моих показаний вернуться.
Шестое. Я подтверждаю, что линия поведения и поступки республиканского руководства и всех других служб, находившихся в Беслане, были исключительно нацелены на поиск, напряженный поиск путей разрешения этой кризисной обстановки. Я иллюстрирую это тем, что ровно в 11 часов с минутами я вместе со своими соратниками председателем парламента, членами правительства в присутствии Рогозина и еще нескольких общероссийских деятелей провел ситуационный анализ. Никто нас не обязывал, но мы шли на эти шаги. И мы представили, что террористическая группа имеет своей целью потребовать от властей России. Например, первое отпустить 26 заключенных, которые участвовали в июньских событиях в Назрани, находившихся к тому времени без нашего знания этого обстоятельства в СИЗО г. Владикавказа. Второе требование, которое мы могли от них ожидать, это выведение недавно размещенных на территории Ингушетии воинских частей. Или поставить под сомнение итоги выборов в Чеченской Республике. Однако переданные нами все эти предложения как база для разговора были отвергнуты.
И последнее. Опыт и уроки Беслана показывают, что противостоять терроризму в отдельно взятой части государства невозможно. Планы террористических преступлений, особенно с политической подоплекой, рождаются в одних местах, их исполнители находятся в других, а совершаются они в третьих, как в случае с Бесланом. Поэтому как руководитель республики в то время и как человек, сразу же после происшедшей трагедии я несколько раз говорил, что нельзя это масштабное преступление представлять так, как если бы оно было внутриосетинское или внутриреспубликанское. Еще, я надеюсь, придет время, и занавес приподнимется: кто заказал это преступление, где находится место пребывания этих людей? Проходящий судебный процесс это шанс раскрыть всю подлинную картину о том, что кто и когда здесь, на Юге России создал этот смертельный проект. Эта цель пока не достигнута.
Хочу повторить, зная, что не все с этим согласны, что перед лицом такой трагедии надо быть максимально открытыми, но все‑таки едиными. Иллюстрирую это следующим примером. Уже спустя несколько месяцев после событий в Беслане восемь руководителей самых мощных государств мира собрались в Лондоне. Вы представляете, такие меры безопасности были предприняты в этом островном государстве, и, тем не менее, там произошли взрывы, там погибли люди. И мэр Лондона сказал, что расчет был сделан на то, чтобы мы, как звери, перегрызли друг друга, но мы не дадим им этого шанса. Я думаю, что эти слова я уместно процитировал здесь.
Теперь, уважаемый суд, позвольте очень кратко сказать следующее. В 9 часов 1 сентября я находился на давно запланированном торжественном открытии школы с математическим уклоном на Сухом русле. Примерно в 9 часов 20 минут министр внутренних дел по телефону мне сообщил, что идет перестрелка в Беслане и что речь идет о захвате школы. Он прибыл туда раньше, чем я, и раньше, чем председатель парламента. Но где‑то в 10 часов мы все были на месте.
Спрашивают, что делали? Сотни людей, и, это совершенно объяснимо, в тревоге за своих родных вышли на улицу и вплотную подошли к школе. А из школы велся непрерывный, и это все свидетели и пострадавшие знают, огонь по всем направлениям. Целью было, конечно, не поражение людей в упор, а просто страх создать, панику. Поэтому по прибытии на место, зная многих жителей Беслана, мы во взаимодействии с министром внутренних дел, с другими должностными людьми попросили, настойчиво порекомендовали, а жителей было не сотни, а больше около полутора тысяч, отойти в безопасное место. Мы постарались также эвакуировать те семьи, которые находились в секторе обстрела с территории школы.
После этого в 11 часов 40 минут я, имея уже правительственную связь, переговорил с Президентом Российской Федерации, который дал жесткие указания не только мне, но, видимо, и федеральным структурам, которые там находились, сделать все возможное для спасения жизни заложников. Мы этим и занимались. Террористы были уведомлены через переговорщика, который имел право вести эти переговоры, его служебное имя было Хасан, что власти Северной Осетии, понимая всю меру кризисной обстановки и понимая, что это расходится с положениями закона, готовы организовать «живой коридор», чтобы дать возможность выйти им в безопасное место, готовы предоставить им вертолеты и таким образом отвести угрозу. В ответ мы получили нецензурные выражения. Точно так же им было предложено, что огромное количество взрослых людей готово вместо школьников быть заложниками. Но и на это они не пошли. Было сказано, правда, не по нашей инициативе, что их родственники могут оказаться в тяжелом положении. Они сказали, приведите их сюда, поставьте на площадь перед школой, и мы их прямо при вас расстреляем. Потом мы это видели на примере муфтия Северной Осетии Вальгасова, который пытался пройти к школе, но они ему не дали возможность продвинуться.
Что касается лично меня, я, естественно, находился не в мундире только руководителя. Поэтому есть огромное количество авторитетных людей, которые ясно совершенно услышали мое решение, что я иду в школу. Однако ровно через пять минут, видимо, кому положено, уже доложили по инстанции, ко мне подошел Герой России, генерал-полковник Паньков, встал рядом со мной и сказал, что если я попытаюсь выйти из здания, я вас арестую. Некоторые мои земляки говорят, ну и хорошо, если бы вас арестовали. А я вам хочу сказать, что такое указание было и у начальника оперативного штаба, который об этом заявил 8 сентября на заседании парламента Северной Осетии. Вот такова реальная картина.
Хотел бы дать некоторые разъяснения по ключевым вопросам. Например, штаб. Я заявляю вам ответственно, что работал оперативный штаб под руководством начальника управления ФСБ по Северной Осетии Андреева. Он получил между 11 и 12 часами прямое устное поручение от своего руководства со ссылкой на распоряжение Правительства Российской Федерации. Поэтому, думаю, он все время подчеркивает, что официально стал руководителем штаба 2 сентября. Недавно парламентская комиссия РФ обнародовала основные положения своего расследования. Там черным по белому сказано, кто входил в штаб, и кто не входил. Был, в частности, сделан вывод, что комиссия считает ошибочным решение о том, что министр внутренних дел и президент республики не входили в штаб. Хотя это не давало мне никакого права не действовать. Я полностью понимал тревогу жителей Беслана, которые в первую очередь требовали, чтобы не было каких‑то опережающих действий. И я нашел в этом вопросе понимание со стороны генерала Тихонова, который сам мне сказал, что как специалист, он убежден, что силовые методы сейчас могут привести к большой, непоправимой беде. И он проявлял выдержку. И мы постоянно передавали мнение жителей Беслана.
Теперь я хочу сказать о следующем. Некоторые участники процесса в зале заседания и за его пределами делают какие‑то поправки о фактах. Во‑первых, на закрытом заседании Совета Федерации, я думаю, это не является государственной тайной теперь, было сказано, что упреждающей информации о том, что готовится террористическое преступление против какой‑то школы республики, не было. И я заявляю, что такой информации не было.
Я выступаю как свидетель, как бывший руководитель республики и как человек, который здесь родился и вырос, за то, чтобы в полном объеме была сказана достоверная правда о всех обстоятельствах. Причем, не надо замыкать это только в рамки трех дней, потому что такие преступления готовятся задолго. И для меня было бы важно узнать, кто нанял этих людей, кто их агитировал? Как, на территории Российской Федерации вот этого преступника можно увезти старшему брату не в пионерский и не в студенческий лагерь, а в лагерь террористов? Вот о чем идет речь! И пока не будет серьезной политической, просветительской, взыскательной работы — мы не находимся в безопасности.
В СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ ОППОЗИЦИЯ УВЕРЕНА, ЧТО ДОБЬЕТСЯ ОТЗЫВА ДЗАСОХОВА ИЗ СОВЕТА ФЕДЕРАЦИЙ, Кавказский узел, 24.01.2006, 0:00:00
Оппозиционная организация «За единую Осетию» уверена, что добьется своей цели и экс-президент Северной Осетии, а ныне сенатор, будет отозван из Совета Федераций.
Впервые об отзыве Дзасохова из состава СФ заговорили потерпевшие Беслана накануне нового года, когда экс-президент не являлся на допрос в Верховный суд, где слушается дело Нурпаши Кулаева. По мнению «Матерей Беслана», Дзасохов нарушил статью 80 конституции РФ, поэтому не имеет морального права представлять интересы осетинского народа в СФ.
В минувшую пятницу состоялось очередное заседание круглого стола «Гражданское общество», где рассматривался вопрос о досрочном прекращении полномочий сенатора Дзасохова. Данную инициативу выдвинула оппозиционная организация «За единую Осетию». На заседании присутствовали представители всех общественных организаций, а также лидеры региональных отделений партий (кроме ЛДПР и «Единой России»), которые поддержали акцию оппозиционеров.
По мнению исполнительного секретаря организации «За единую Осетию» Алихана Хугаева, идея об отзыве Дзасохова принадлежит «не оппозиции, а всему осетинскому народу». Оппозиция обвиняет Дзасохова и его команду в хищении бюджетных средств, предназначенных для детей и ветеранов, а также в формировании в республики коррупционной системы. При этом Хугаев ссылается на масштабные прокурорские проверки в некоторых министерствах республики.
«Дзасохов создал эту коррупционную систему. Боле того, после его ухода у власти осталась его команда. Дзасохов после себя ничего не оставил, кроме бесланского кладбища и разрухи. Террор пришел в Северную Осетию на плечах коррупции. Даже после Беслана они (власть прим. «КУ») умудрялись расхищать помощь, которая сюда шла для пострадавших», — заявил Алихан Хугаев.
Между тем, в «Единой России», не поддержавшей акцию, инициативу республиканских оппозиционеров назвали «чисто политической», а высказывания Алихана Хугаева популистскими. В партии считают, что Хугаев «пошел за славой».
«Они («Единая Россия» — прим. КУ) своих не сдают, — прокомментировал позицию партии Хугаев. Они заявили, что Хугаев стремится к власти. Но я никуда баллотироваться не собираюсь. Власть должна признать свою вину. Если власть хочет вернуть доверие общества, она должна назвать вещи своими именами. Пусть кто‑нибудь приведет пример дипломатического и политического успеха Дзасохова, и мы извинимся перед бывшим президентом».
В пятницу состоится очередное заседание круглого стола «Гражданское общество», на котором планируется утвердить текст официального документа, где изложена инициатива об отзыве Дзасохова. Под документом, как сообщил Хугаев, уже стоят 15 подписей лидеров общественных организаций и отделений партий. После утверждения документ будет направлен спикеру Совета Федераций РФ господину Миронову, фракциям и комитетам Госдумы, спикеру местного парламента Лирисе Хабицевой и главе республики Таймуразу Мамсурову.
«Мы уверенны, что наша инициатива будет услышана. Это не популистский шаг. Мы не хотим будоражить наше общество, мы хотим, чтобы власть сделала ответные шаги. В противном случае мы оставляем за собой право на ответные меры», — заявил корреспонденту «Кавказского узла» секретарь организации «За единую Осетию» Алихан Хугаев.
Между тем, как пояснил источник корреспонденту «Кавказского узла» во властных структурах республики, идея осетинских оппозиционеров вряд ли осуществима, так как большинство политиков, кому адресована данная инициатива, являются представителями «Единой России», которая уже четко обозначила свою позицию. В частности, единороссами являются глава республики Мамсуров и председатель парламента Лариса Хабицева. Кроме того, право о решении досрочного прекращения полномочий сенатора оставляет за собой лишь спикер Совета Федераций Сергей Миронов.
Александр Дзасохов был назначен сенатором от Северной Осетии в июне прошлого года, после того, как покинул пост президента республики.